Высоцкий. Жизнь и песни

Вот мы и добрались до этого загадочного куплета-бродяги. Здесь не выйдет ограничиться одними яблоками, фрагмент нужно обсудить подробнее.

Куплет уникален не только тем, что он единственный не нагрел себе место в сюжете “Яблок”. Это еще и единственный несюжетный куплет. А еще – единственный куплет, в котором возникает мотив дружбы.

( Read more... )

Итак, на одном конце оси – святой, апостол, хоромы, на другом – холоп, остолоп, зады-задворки. Петр в данном сюжете – персонаж с широким значением. Это не столько один из двенадцати апостолов-учеников Христа, со своей конкретной биографией, сколько образ представителя верховной власти. В христианской догматике функция апостола Петра – решать, какие души умерших попадут в рай, а какие нет. И это не только один из евангельских эпизодов, это еще и совершенно советский мотив! Подобная ситуация – своеволие чинуш, наделенных властью пущать-запрещать [103], – одна из ключевых примет жизни в стране советов. Это мучило и унижало миллионы соотечественников Высоцкого и самого ВВ – и как человека, и как художника, что отражено во многих его текстах, особенно щемяще – в поздних:

( Read more... )

В литературе о “Яблоках” особняком стоят две статьи. В статье А.Бед¬нарчик, посвященной сравнению с оригиналом перевода РЯ на польский [29*], кроме самого разбора перевода, автор приводит свое понимание “Яблок”, отдельных его мотивов и образов.

Многое у А.Беднарчик противоречит тексту Высоцкого. Связано это прежде всего с социальным уклоном толкования сюжета: для польского автора рай в “Яблоках” – это советский лагерь, ГУЛАГ. Видать, “братские” Советы так сидят в печенках людям стран бывшего соцлагеря, что тема выходит для них на первый план даже там, где на самом деле она лишь мелькает на обочине.


Беднарчик настолько увлечена своей идеей, что не замечает образы, которые с нею не сочетаются. Но в ее статье есть не только это, в ней отмечены и разобраны несколько деталей текста, которых не касался никто из писавших о “Райских яблоках”. По статье очень заметен интерес автора к тексту Высоцкого, к его особенностям, чего нет у других исследователей. Она вслушивается в текст и очень успешно.

А.Беднарчик довольно подробно останавливается на превращении кляч в коней. Она не объясняет, почему так происходит и что означает это превращение, но впервые описывает интересное движение смысла во втором куплете:


Тоже, по-видимому, впервые в этой статье отмечена смена мотивировки добычи яблок. Герой Высоцкого, “желающий “покушать яблок”, трижды выражает сожаление по поводу того, что яблоки сторожат (Жаль, сады сторожат..., Но сады сторожат...), и только в последних строфах и строках говорит о яблоках для других...” [32*].

Третий важный смысловой нюанс – и снова впервые: автор статьи отмечает странное для рая положение его хозяина Бога:


Вспомнив другой текст Высоцкого сходной образности и восклицание его персонажа “Пущай меня вторично распинают”, А.Беднарчик толкует этот образ как то самое повторное распятие, и это, конечно, неудовлетворительное объяснение (ведь распинали-то на земле, а тут какой-никакой, но рай, иной мир). Однако сам парадокс – распятый Бог в раю – она единственная назвала.

Четвертое впервые: в первый раз в литературе о “Яблоках” отмечено, что герой возвращается в тот же самый, такой неласковый мир, от жестокости которого он бежал в начале сюжета:


Еще – и снова впервые – польская исследовательница указала исторические корни фразы “убиенных ... балуют раем”, на странность которой, а следовательно, и на необходимость ее объяснить до А.Беднарчик никто не обратил внимания. Процитировав этот фрагмент, она поясняет:


Автор статьи считает, что такова первая, земная смерть героя от ножа:


В другом месте статьи, сравнивая польский перевод фрагмента, где вместо смерти от ножа смерть от отравления, она замечает:


Однако сравнение образа из текста Высоцкого с его истоком (смерть от ножа как метафора героической гибели в бою) выявляет не их сходство, как полагает автор статьи, а различие. Ведь герой ВВ погибает не просто от ножа, а от ножа в спину. А воин-герой встречает смерть лицом к лицу, но никак не спиной. Разумеется, речь идет о метафоре, а не о реальности; смерть в реальном бою может настигнуть отовсюду:


Интересно, хотя, на мой взгляд, спорно толкование Беднарчик перемены в положении этапа – с колен на корточки (и об этом она написала первой):

“Огромный этап ждет у ворот, молчит и только пересаживается с коленей на корточки. Это очередное перевоплощение, наблюдаемое в стихотворении, – молящаяся, упавшая на колени у входа в рай толпа душ превращается в этап, в толпу лагерников, которые, сидя на корточках, ждут у входа в лагерь, в закрытую зону” [39*].

Я вижу здесь два противоречия тексту “Яблок”. Персонажи этапа не могут быть сперва молящимися душами, лишь затем превратившимися в этап, потому что герой “Яблок” еще до упоминания колен и корточек называет их этапом (“И огромный этап ... на коленях сидел”). А во-вторых, люди, пересевшие с колен на корточки, названы в тексте измученными (“И измученный люд не издал не единого стона”), что говорит о длительном ожидании, которое не сочетается с идеей длительного молебна.

Но несмотря на многие спорные моменты, статья А.Беднарчик ценна для науки о Высоцком и названными выше отдельными наблюдениями, и еще больше подходом: автор исследует текст. С первых строк в статье чувствуется внимание к тексту Высоцкого, к его деталям, что так не похоже на общий, да к тому же беглый и не очень заинтересованный взгляд, который демонстрируют большинство пишущих о “Яблоках”.
_______

[29*] Беднарчик А., Семантика поэтических образов и прагматика перевода (на материале польского варианта “Райских яблок” В. Высоцкого) // Respectus philologicus, 2002, 2(7). В сети: http://filologija.vukhf.lt/2-7/bednarchik.htm. (Здесь эта работа цитируется по электронной публикации. Далее в тексте при ссылках на неё: Беднарчик А.)
[30*] Там же.
[31*] Там же.
[32*] Там же.
[33*] Там же.
[34*] Там же.
[35] Позднее о том же – вслед за А.Беднарчик или независимо от нее – пишут Л.Кипнес и Н.Трофимова:
“В поэзии В.С. Высоцкого присутствуют как культурно-исторические символы, так и индивидуальные. Так, культурно-историческим является символ души. В произведениях «Песня летчика», «Райские яблоки» этот символ несет в себе идеи христианства. Отдать богу душу – это символ «положительной» смерти, скитания и мучения души – «отрицательной». «Судьба» души зависит от смерти человека. Умереть от руки врага, в борьбе – это благородная смерть, которая дает душе погибшего вечное счастье. В стихотворении «Райские яблоки» герой мечтает именно о такой смерти: «Я когда-то умру – мы когда-то всегда умираем, – // Как бы так угадать, чтоб не сам – чтоб в спину ножом»” (Кипнес Л., Трофимова Н. О символе в творчестве В.С. Высоцкого // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2008. № 1 (37). С. 177).
Правда, в статье говорится только о мечте героя и непонятно, считают авторы, что она сбылась, или нет, – такою ли смертью, о какой мечтал, он погиб в начале текста.
[36*] Беднарчик А.
[37*] Там же.
[38*] Там же.
[39*] Там же.

Шаулов помещает "Упрямца" в танатологический контекст: рассматривает на фоне других текстов Высоцкого, в которых есть мотив смерти. И вот какую картинку рисует:
( Read more... )

Второй текст, который затронут в статье Л.Калугиной о перекличках произведений Высоцкого с легендой о Фаусте, – "Горизонт".
( Read more... )

Я думаю, уже ясно, что фраза Шаулова про глаголы лишена смысла. Но добавлю еще один аргумент. Глаголы совершенного вида будущего времени, которые, как утверждается, так много значат в линии "награды", есть не только в ней, но и в остальной части текста: и в начале, и в середине, и в конце –( Читать дальше... )

Шаулов пытается увести образ черной полоски земли в область фантазии и при помощи экскурсов в литературную традицию. Сравнив северные пейзажи у других поэтов с текстом Высоцкого, он делает вывод, что в "Белом безмолвии" – ( Читать дальше... )

Мы уже касались этой темы в связи со статьей Михаила Перепелкина “"Ведь в Каретном ряду первый дом от угла – для друзей..."” (адрес статьи в сети – http://vv.mediaplanet.ru/static/upload/WW_issled&mater2009-2010.doc; заметки по ее поводу – здесь: http://about-visotsky.livejournal.com/153100.html).

Есть повод вернуться к теме.

На днях я досмотрела наконец “Жертвоприношение” и посмотрела “Ностальгию”. Потом решила глянуть, что пишут об этих картинах знатоки кино. Так и набрела на статью В.Емельянова (http://tarkovskiy.su/texty/analitika/Emelianov.html). Верней, это рецензия на ЖЗЛовскую книгу о Тарковском, кстати, интересная и содержательная, как почти всё у Емельянова.

В рецензии есть прямое упоминание ВВ. Вот эта цитата:


Сравнение Высоцкого с Бродским и Тарковским закономерно и скорей всего, даже неизбежно. Можно и нужно сравнивать их и в этом аспекте: как каждый из троих ощущал и в каких образах выразил состояние эпохи. В этом плане поставить в один ряд Бродского и Тарковского можно, а Высоцкого – нет.

Возьмем лишь один простой внешний признак – образ стены: это один из центральных образов "Ностальгии" и "Конца прекрасной эпохи" Бродского: у них ощущение тупика выражается в том числе и этим образом.

А у Высоцкого ничего подобного нет ни в тексте, который цитирует Емельянов, ни в поэтической системе ВВ в целом. У ВВ образ стены вообще не играет сколько-нибудь заметной роли, а когда присутствует, то является метафорой не тупика, а гибели (“Коридоры кончаются стенкой”), а это очень разные вещи. Кстати, "лег на сгибе бытия" вовсе не Высоцкий, а персонаж "Истории болезни". С чего В.Емельянов взял, что это автобиографическое произведение?

Еще одно возражение против объединения Высоцкого с Тарковским в этом аспекте. Емельянов берет последние, итоговые фильмы Тарковского. Почему ж он ставит в сравнение с ними текст ВВ середины 70-х? Почему не взял итоговый текст Высоцкого? (я имею в виду, конечно, “Райские яблоки”). А потому не взял, что в нарисованную Емельяновым картину этот текст не вписывается. Еще бы! Вспомните последние фильмы Тарковского и вспомните “Яблоки”: да никакой анализ не нужен, чтобы понять, что в их основе полярные авторские ощущения, полярные художественные системы.

Кто в своих ощущениях состояния эпохи был ближе к истине – Высоцкий, Бродский или Тарковский, – другой вопрос. Но ощущал его Высоцкий не тупиком.

Несколько лет назад в Новосибирске была защищена диссертация о мифопоэтике у Высоцкого (Климакова Е. Мифопоэтические аспекты творчества В.С.Высоцкого. В сети – здесь). Это одна из содержательных диссертаций о ВВ, мы не раз будем к ней возвращаться. Но общее впечатление от работы двойственное: рядом с толковыми наблюдениями – ни на чем не основанные заявления, небрежение текстами, необоснованные выводы. Первые встречаются там, где автор мыслит самостоятельно, вторые – когда она некритически идет за традицией. Всё это есть и в той части работы, которая посвящена двум песням об охоте на волков.
( Читать дальше... )

Из архива Форума Высоцкого на Куличках: