about_visotsky01 | Райские яблоки (VI) (Reply)

Глава 2. Подбираем ключи (ІI)

История толкования “Райских яблок”
(продолжение)

* * *
Большое видится на расстоянье?

В литературе о “Яблоках” особняком стоят две статьи. В статье А.Бед¬нарчик, посвященной сравнению с оригиналом перевода РЯ на польский [29*], кроме самого разбора перевода, автор приводит свое понимание “Яблок”, отдельных его мотивов и образов.

Многое у А.Беднарчик противоречит тексту Высоцкого. Связано это прежде всего с социальным уклоном толкования сюжета: для польского автора рай в “Яблоках” – это советский лагерь, ГУЛАГ. Видать, “братские” Советы так сидят в печенках людям стран бывшего соцлагеря, что тема выходит для них на первый план даже там, где на самом деле она лишь мелькает на обочине.

“... “рай” начинает постепенно превращаться в знакомый образ из¬вест¬ных всем советских лагерей. В нем появляются стражи, запертые ворота, этап. Стражи сторожат райские сады и стреляют в ворующих яблоки...” [30*].

Беднарчик настолько увлечена своей идеей, что не замечает образы, которые с нею не сочетаются. Но в ее статье есть не только это, в ней отмечены и разобраны несколько деталей текста, которых не касался никто из писавших о “Райских яблоках”. По статье очень заметен интерес автора к тексту Высоцкого, к его особенностям, чего нет у других исследователей. Она вслушивается в текст и очень успешно.

А.Беднарчик довольно подробно останавливается на превращении кляч в коней. Она не объясняет, почему так происходит и что означает это превращение, но впервые описывает интересное движение смысла во втором куплете:

“Мотив коней <...> подчеркивает динамику движения, чему способ¬ствует и наблюдаемая в стихотворении оппозиция: "В грязь ударю лицом/ Завалюсь ..." – "И ударит душа/... в галоп", заключающая в себе игру слов, основанную на многозначности лексемы "ударить", обозначающей, в первом случае, падение человеческого тела (завалиться в грязь лицом), его движение вниз, переход в состояние статики, и, во втором случае, – движение человеческой души вверх, динамику (галоп).

Обратим внимание и на то, что душа ударяет в галоп на ворованных клячах, то есть на старых, плохих, заморенных лошадях, которые только в раю превратятся в коней. И именно тройка коней ("как ржанет коренной") несется обратно, на землю...” [31*].

Тоже, по-видимому, впервые в этой статье отмечена смена мотивировки добычи яблок. Герой Высоцкого, “желающий “покушать яблок”, трижды выражает сожаление по поводу того, что яблоки сторожат (Жаль, сады сторожат..., Но сады сторожат...), и только в последних строфах и строках говорит о яблоках для других...” [32*].

Третий важный смысловой нюанс – и снова впервые: автор статьи отмечает странное для рая положение его хозяина Бога:

“Кроме ворот, яблок, стражей, апостола Петра в раю должен ведь пребывать Спаситель. И он здесь появляется, но в этом деформированном раю-лагере-аду он может лишь висеть над кругом (над зоной?), так как все повторяется и все возвращается на свое место (на круг)” [33*].

Вспомнив другой текст Высоцкого сходной образности и восклицание его персонажа “Пущай меня вторично распинают”, А.Беднарчик толкует этот образ как то самое повторное распятие, и это, конечно, неудовлетворительное объяснение (ведь распинали-то на земле, а тут какой-никакой, но рай, иной мир). Однако сам парадокс – распятый Бог в раю – она единственная назвала.

Четвертое впервые: в первый раз в литературе о “Яблоках” отмечено, что герой возвращается в тот же самый, такой неласковый мир, от жестокости которого он бежал в начале сюжета:

“... субъект текста, мечтающий о том, чтобы у него были друзья и любящая жена, решает украсть для них яблок и бежать назад, на землю, несмотря на то, что живых здесь особенно не балуют ” [34*].

Еще – и снова впервые – польская исследовательница указала исторические корни фразы “убиенных ... балуют раем”, на странность которой, а следовательно, и на необходимость ее объяснить до А.Беднарчик никто не обратил внимания. Процитировав этот фрагмент, она поясняет:

“Здесь вспоминаются рассуждения о том, что в рай попадают убитые в бою зашитники веры [35]. В настоящее время это чаще всего относится к мусульманам, но следует сказать, что независимо от вероисповедания рай, или выделенная (почетная, лучшая) часть потустороннего мира, был уготован убитым – во всех религиях. Это справедливо и по отношению к античным воззрениям. Примером могут послужить древнегреческие воины, блуждавшие после смерти по елисейским полям” [36*].

Автор статьи считает, что такова первая, земная смерть героя от ножа:

“... "нож" – героическая смерть в бою” [37*].

В другом месте статьи, сравнивая польский перевод фрагмента, где вместо смерти от ножа смерть от отравления, она замечает:

“Отрава – это не нож. Образ отравленного не сочетается с образом погибших геройской смертью” [38*].

Однако сравнение образа из текста Высоцкого с его истоком (смерть от ножа как метафора героической гибели в бою) выявляет не их сходство, как полагает автор статьи, а различие. Ведь герой ВВ погибает не просто от ножа, а от ножа в спину. А воин-герой встречает смерть лицом к лицу, но никак не спиной. Разумеется, речь идет о метафоре, а не о реальности; смерть в реальном бою может настигнуть отовсюду:

Этот глупый свинец...
Где настигнет – в упор или с тыла?

Интересно, хотя, на мой взгляд, спорно толкование Беднарчик перемены в положении этапа – с колен на корточки (и об этом она написала первой):

“Огромный этап ждет у ворот, молчит и только пересаживается с коленей на корточки. Это очередное перевоплощение, наблюдаемое в стихотворении, – молящаяся, упавшая на колени у входа в рай толпа душ превращается в этап, в толпу лагерников, которые, сидя на корточках, ждут у входа в лагерь, в закрытую зону” [39*].

Я вижу здесь два противоречия тексту “Яблок”. Персонажи этапа не могут быть сперва молящимися душами, лишь затем превратившимися в этап, потому что герой “Яблок” еще до упоминания колен и корточек называет их этапом (“И огромный этап ... на коленях сидел”). А во-вторых, люди, пересевшие с колен на корточки, названы в тексте измученными (“И измученный люд не издал не единого стона”), что говорит о длительном ожидании, которое не сочетается с идеей длительного молебна.

Но несмотря на многие спорные моменты, статья А.Беднарчик ценна для науки о Высоцком и названными выше отдельными наблюдениями, и еще больше подходом: автор исследует текст. С первых строк в статье чувствуется внимание к тексту Высоцкого, к его деталям, что так не похоже на общий, да к тому же беглый и не очень заинтересованный взгляд, который демонстрируют большинство пишущих о “Яблоках”.
_______

[29*] Беднарчик А., Семантика поэтических образов и прагматика перевода (на материале польского варианта “Райских яблок” В. Высоцкого) // Respectus philologicus, 2002, 2(7). В сети: http://filologija.vukhf.lt/2-7/bednarchik.htm. (Здесь эта работа цитируется по электронной публикации. Далее в тексте при ссылках на неё: Беднарчик А.)
[30*] Там же.
[31*] Там же.
[32*] Там же.
[33*] Там же.
[34*] Там же.
[35] Позднее о том же – вслед за А.Беднарчик или независимо от нее – пишут Л.Кипнес и Н.Трофимова:
“В поэзии В.С. Высоцкого присутствуют как культурно-исторические символы, так и индивидуальные. Так, культурно-историческим является символ души. В произведениях «Песня летчика», «Райские яблоки» этот символ несет в себе идеи христианства. Отдать богу душу – это символ «положительной» смерти, скитания и мучения души – «отрицательной». «Судьба» души зависит от смерти человека. Умереть от руки врага, в борьбе – это благородная смерть, которая дает душе погибшего вечное счастье. В стихотворении «Райские яблоки» герой мечтает именно о такой смерти: «Я когда-то умру – мы когда-то всегда умираем, – // Как бы так угадать, чтоб не сам – чтоб в спину ножом»” (Кипнес Л., Трофимова Н. О символе в творчестве В.С. Высоцкого // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2008. № 1 (37). С. 177).
Правда, в статье говорится только о мечте героя и непонятно, считают авторы, что она сбылась, или нет, – такою ли смертью, о какой мечтал, он погиб в начале текста.
[36*] Беднарчик А.
[37*] Там же.
[38*] Там же.
[39*] Там же.

(Далi буде)