about_visotsky01: (Default)
Много еще не сказано о сюжете "Яблок". Создаю этот пост как сборный, он станет дневником-послесловием. Буду собирать сюда мысли по поводу сюжета "Яблок", возникшие в связи и без связи с книжкой, свои и чужие.

19 ноября 2016

Симонова попрекали, мол, ошибся, и "как никто другой" умеет ждать не возлюбленная, а мать. Высоцкие "Яблоки" показывают, что прав был Симонов и неправы его критики. Спасти мужчину может ожидание только равной ему женщины. Ожидание матери не спасает, потому что для нее он не мужчина, а сын, мальчик, ребенок.

Герой "Очей черных" – это герой "Яблок". В "Очах" он на середине пути, который приведет его к "Яблокам". Кони уносят его из Дома на все четыре стороны, носят по свету, а потом в его воображении возникает образ души, уносящейся на конях в рай, – и начинается райское путешествие. "Дом" – песня не о России, а о человеке. Он покидает свой родной дом, в котором ему чудятся косо висящие образа, покатый пол и куча мужиков, – это он в воображении притащил в свой дом привычную свою среду вне дома. Этот фантом и застит ему глаза, не дает увидеть то, что есть у него в реальной жизни: настоящий дом, крепкий, прочный, где Жена, женщина, которая ждет его из его отлучек и принимает таким, каков он есть. Он прозреет это к концу пути, возмужав, вот почему женщина и ее ожидание появляются только в конце "Яблок". Ожидание женщины, которое он еще не осознает, но уже чувствует, и рождает в нем ощущение, что ему есть куда возвращаться. Благодаря этому спасительному ожиданию он начинает действовать, а "Очи черные" продолжаются "Яблоками".

P.S. Чтобы зафиксировать дату заметки, все последующие дополнения буду делать не в тексте поста, а отдельными комментариями. Это удобнее и для возможного обсуждения.

05 января 2017
about_visotsky01: (Default)
Глава 16. Герой

В дилогии Высоцкого “Очи черные” герой мучительно ищет не место, где люди как люди живут, не край, где светло от лампад, а путь к возмужанию. Мир в его нынешнем ощущении – мужской мир, и это не естественное его состояние (конечно же, неслучайно здесь возникают гомосексуальные обертоны). Герой чувствует, что реальный мир устроен как-то иначе. Это неведомое, но уже ощущаемое, тоскуемое “нечто” – Жена, Дом. Не тот, в который он попал, а настоящий. Драма дома из “Очей черных” – в невзрослости его обитателей-мужчин. Взрослые по возрасту, они по своему ощущению мира и отношению к нему – подростки, юнцы. Пацаны из подворотни. Потому и нет в этом доме женщин. Потому и хаос повсюду: в доме пол покат да иконы в черной копоти, в душах героев – тоска и маета, а скатерть и стол – символ прочности, защищенности, уюта, достатка – разделяет нож, знак опасности, угрозы, уничтожения. И в “МАЗ-500” та же тема.
Read more... )
about_visotsky01: (Default)
Глава 15. Женщина

Самый ранний, по-видимому, черновик “Яблок” начинается четырьмя вариантами первого куплета и сразу вслед за этим – окончание “ты же даже из рая ждала”. А уже потом – набросок второго куплета (фактически в его устойчивом виде) и пр. Начало и конец сюжета “Райских яблок” определились сразу, они были ясны Высоцкому изначально.

Read more... )
about_visotsky01: (Default)
Глава 13. Яблоки (II)

“Яблочные” эпизоды. Внутритекстовые связи

Мы уже говорили о том, что кроме актуальных для сюжета “Райских яблок” фольклорной и библейско-мифологической традиций есть и еще один значимый для РЯ контекст, самый важный для мира Высоцкого, – обыденная жизнь. К ней, к нашему повседневному опыту в РЯ отсылает многое, но прежде всего – заглавный образ: яблок в сюжете Высоцкого много.

Read more... )
about_visotsky01: (Default)
Глава 12. Яблоки (I)

“Яблочные” эпизоды. Варианты
(продолжение)

* * *
Второй эпизод с яблоками
(в устойчивом варианте – в куплете про блага)

Вот мы и добрались до этого загадочного куплета-бродяги. Здесь не выйдет ограничиться одними яблоками, фрагмент нужно обсудить подробнее.

Куплет уникален не только тем, что он единственный не нагрел себе место в сюжете “Яблок”. Это еще и единственный несюжетный куплет. А еще – единственный куплет, в котором возникает мотив дружбы.

Read more... )
about_visotsky01: (Default)
“В день, когда мы поддержкой земли заручась...” – замечательный текст, когда-нибудь напишу о нем подробно. А сейчас – пара моментов. Один из них – чудесное превращение плаванья за рыбными косяками и длинным рублем в поход за простором-свободой.
Читать дальше... )
about_visotsky01: (Default)
ВЕК БУДУТ ЖДАТЬ ТЕБЯ - И С МОРЯ И С НЕБЕС

Стала я подбирать тексты Высоцкого с мотивом ожидания и оказалось, что слово "ждать" и его родственники есть почти в сотне текстов! Там мотив ожидания выражен прямо. А ведь ожидание светится и в надеждах, мечтах, просьбах, желаниях персонажей ВВ. Получается, его тексты пронизаны ожиданием.

Очень заметно, что у героя Высоцкого ожидание почти исключительно связано с другим человеком, с людьми. Чаще всего - с Нею.

Мечта и надежда многих героев Высоцкого - чтоб Она ждала и дождалась. Собранные вместе, эти эпизоды высветили одну удивительную вещь, которую я увидела только сейчас.

Самая первая мольба "Жди меня!" прозвучала в одном из ранних текстов Высоцкого, она оказалась и самой пронзительной, самой отчаянной.

Эта мольба - "Бодайбо". От первого до последнего звука
about_visotsky01: (Default)
Константин Рудницкий

ПЕСНИ ОКУДЖАВЫ И ВЫСОЦКОГО

(Окончание)

Словесная форма у Высоцкого заранее подготовлена к переменам, которые она должна претерпеть в момент исполнения, потому-то и выглядит часто небрежной, неточной. Строго говоря, некоторые стихи Высоцкого - еще не вполне стихи. Попадаются прекрасные, чеканные строчки, но по соседству с ними - приблизительные, скрепленные на живую нитку. Строка окончательно сложится, как только он запоет.

Точно так же податлива и мобильна музыкальная форма. "Он пел, - удивленно заметил один музыкант, - между тактами, между нотами", то вплотную приближаясь к речитативу и даже к простецкому, свойскому разговору, то вдруг словно бы отдаваясь во власть мелодии и вместе с нею высоко взмывая над текстом.

Песни Высоцкого, когда они напечатаны, когда их читаешь по книге, почти неузнаваемы. Если вы не слышали, как он поет эти стихи, их истинное содержание непостижимо для вас.

Среди упреков, которые были Высоцкому брошены и при жизни, и посмертно, чаще всего повторялся упрек в эстетической неопрятности. Он-де опошлял свое искусство, затрагивая блатные темы, он-де засорял и развращал язык песни мусорным лексиконом. Что верно, то верно, Высоцкий, к ужасу пуристов, подхватывал подзаборные словечки, не чураясь ни жаргона, ни неправильностей разговорной речи ("Метро закрыто, в такси не содют...", "Сам медведь сказал: "Робяты, я горжусь козлом...").

Но дело ведь не только в том, что низкая лексика характеризует персонажей, которые иначе изъясняться не могут. Дело еще и в том, что поэт захватывает эстетически не опознанные, эстетически не освоенные речевые пласты во имя тесного сближения с реальностью, существующей вокруг нас, рядом с нами. Закрывать глаза, дабы не видеть ни варварства, ни дикости, ни темноты? С точки зрения Высоцкого, это было бы постыдной трусостью.

Там и звуки, и краски не те,
Только мне выбирать не приходится.
Очеь нужен я там, в темноте,
Ничего - распогодится.

Да, музы Высоцкого брезгливостью не страдала. Он был народный поэт, а народ в выражениях не стесняется.

Иногда в момент пения его осеняли поразителльные догадки. В одной из редчайших у него блаженно-счастливых песен "Ну, вот, исчезла дрожь в руках..." написалось:

Среди нехоженых путей
Один путь мой.

А спелось многократно сильнее:

Один - пусть мой!

Эта песня - чудо. В ней настежь распахнута ясная, ничем не замутненная душа поэта, какой она бывала в считанные минуты уравновешенности и внутреннего покоя, когда он свято верил "в чистоту снегов и слов". Но Высоцкому выпало ничтожно мало таких минут. Обычно мы знали его другим - яростным, мучительно одиноким посреди социального хаоса и застоя.

Одиночество - неизбежный удел того, кто опережает время и решается бросить перчатку, скомканную вызовом, в лицо славословию и словоблудию.

Ненависть к фальши жгла и корежила душу Высоцкого, и этой ненавистью он мог поделиться только с нами, только со всеми, только с огромной аудиторией, в благодарности и солидарности которой не сомневался. Образ божественно-близкой женщины его поэзию не осенял. Женщины Высоцкого - не богини. Они могли называться альпинистками, стюардессами, кем угодно, но ни при каких условиях понять его не умели. И если "на нейтральной полосе цветы необычайной красоты", то оценить эту красоту в состоянии лишь сам поэт. Его женщинам, попутчицам, а не подругам, любовницам, а не возлюбленным, "глубоко плевать, какие там цветы".

Через год после смерти Высоцкого Юрий Карякин посвятил его памяти взволнованную статью ("Лит. обозрение", 1981, № 7). В этой прекрасной статье есть одна прекрасная ошибка. "Почти каждую свою песню, - уверял Карякин, - пел он на предельном пределе сил человеческих". Всем это чудилось, все так и думали. Вот и у

С. 18:

Андрея Вознесенского можно прочесть, мол, он "бледнел исступленной бледностью, лоб покрывался испариной, вены вздувались на лбу, горло напрягалось, жилы выступали на нем. Казалось, горло вот-вот перервется, он рвался изо всех сил, изо всех сухожилий..." Казалось, не спорю, конечно, казалось... Но нет же! Не было никакой "испарины", и вены не "вздувались". Высоцкий был актером чистейшей таганской пробы, тренированным, великолепно владевшим собой мастером. В момент исполнения песни он вкладывал в нее всю душу, и его "легендарный темперамент" (слова Юрия Трифонова) раскалялся добела, опаляя всех слушателей. Но этим темпераментом он владел, управлял, держал свою страсть под контролем. Но силы свои расходовал расчетливо, учитывая большую дистанцию вечера и соразмеряя с этой дистанцией затраты энергии.

Когда кончалась надсадная песня - ну, хоть та же "Охота на волков", те же "Кони", - мнилось, он весь тут выложился, до остатка. Ничуть не бывало. Следующую песню он начинал, не переводя дыхания, с места в карьер, и выяснялось, что огромные энергетические резервы не израсходованы, что он еще не однажды способен дойти "до предельного предела", а после трагического надрыва и рокота непринужденно сменить регистр и взять залихватски-гаерский тон.

"Охоту на волков" я впервые услышал во время генеральной репетиции спектакля "Берегите ваши лица" в Театре на Таганке. Художник Энар Стенберг натянул на фоне голубого задника пять металлических канатов: разлиновал небо, как нотную бумагу. Высоцкий пел "Охоту на волков", вися в воздухе, обеими руками ухватившись за канат. Когда он закончил этот фантастический номер, когда допел, я был уверен, что артист измочален, выгорел дотла. Но публика неистово аплодировала, и режиссер разрешил Высоцкому спеть "на бис". Он тотчас же повторил песню в той же позе и с той же яростью.

Там же, в Театре на Таганке, я впервые услышал и посвященную памяти Высоцкого песню Булата Окуджавы:

Белый аист московский на белое небо взлетел,
Черный аист московский на черную землю спустился.

Размышляя о двух этих певцах, мысленно их сравнивая, я вовсе не думаю, что одному из них должно отдать предпочтение перед другим. Всенародное признание строго избирательно и, в конечно, счете, безошибочно. И Окуджава, и Высоцкий достигли такого признания по святому праву абсолютной честности их несхожих талантов. Оба они на протяжении десятилетий сопутствовали духовной жизни нашего общества и помогли нам осознать себя. Теперь, когда - как и предсказывал Высоцкий - "распогодилось", их голоса уносят в будущее нашу боль, наш смех и наши сокровенные верования.
about_visotsky01: (Default)


О КОСМИЧЕСКИХ НЕГОДЯЯХ И СТРАННОСТЯХ ЛЮБВИ

В статье "Гнусная теорья космических негодяев", опубликованной в сборнике "Владимир Высоцкий: взгляд из XXI века" (М., 2003), С. Свиридов выдвигает тезис о том, что в песнях "Марш космических негодяев" и "В далеком созвездии Тау-Кита" под "гнусной теорьей" Высоцкий имеет в виду научный коммунизм.

С. 27
"Авторская оценка предельно ясна: утопия, возведенная в ранг абсолютной истины - это "гнусная" теория".

С. 28
"Но Высоцкий не был бы собой, если бы ограничился злобой дня. Есть в "космических" песнях и большая проблема, выходящая за рамки невинного юмора или рискованной сатиры - на философский уровень. Это проблема относительного и абсолютного. Метафора, связавшая физику и научный коммунизм, очень смыслоемка. <...> она сталкивает относительность с претензией на совершенную истину и создает эффектную ситуацию абсолютной относительности - как оксюморон, как смысловой парадокс. <...>

В мотиве абсолютной относительности содержатся две мысли, как парадоксальное единство. Позже каждая из них будет развита, детализирована поэтом <...> в трагическом ключе.

Первая мысль - это философское неприятие релятивности. Тут, конечно, речь не об Эйнштейне. Высоцкий боится нравственной относительности, которая развязывает человеку руки, освобождая его от Бога, от морали, от ответственности. <...> с годами поэт философски осмыслит полную релятивность как хаос, конец всех истин и распад человека. Относительность станет признаком ада, безумия, где "хочешь - можешь стать Буденным, хочешь - лошадью его" <...> И ко-

С. 29
гда в трагической песне "Старый дом" Высоцкий изображает темную, хтоническую изнанку мира, он приписывает ей... (не будем удивляться) - те же свойства, что и строптивой планете Тау Кита. Старый дом не отвечает на приветствия; разговор в нем "смутный, чудной", то есть странно-язычный; в старом доме "воздух вылился" - на Тау Кита "нет атмосферы" и "душно"; в старом доме "жить разучилися" - на Тау Кита "свихнулись, по нашим понятиям". И обе песни завершаются бегством назад, от нелюдей к людям. Созвездие абсолютной относительности Тау Кита есть прообраз всех гиблых мест, в которые предстоит попадать герою Высоцкого на путях его основного метасюжета.

Вторая идея <...> - это философское несогласие с претензиями человека на универсальную идею. <...> несовместимостью человека и абсолюта объясняется характерный мотив возвращения. <...> абсолют несоразмерен человеку. <...> чтобы прийти к абсолюту, нужно уйти от человечности. Чтобы достичь Тау Кита, нужно навсегда бросить нынешнюю Землю. И вновь мы видим примечательные совпадения с поздними сюжетами: на Тау Кита нет любви, нет ее и в раю (песня "Райские яблоки"); вопрос любви оказывается камнем преткновения в отношениях человека с абсолютном - в поздних песнях это трагический сюжет, в "Тау Кита" - комический. Но суть одна".

В художественном мире Высоцкого нравственная относительность неприемлема. Это настолько очевидно, что не нуждается в доказательстве. Правда, непонятно, почему исследователь привязывает проблему нравственной относительности к безбожию. Во всяком случае, в отношении художественного мира Высоцкого нет никаких оснований связывать вопросы морали и религии.

Про относительность, ад, безумие и Буденного с его лошадью у нас с С. Свиридовым уже была многоходовая полемика, два заключительных раунда которой - здесь: http://vv.mediaplanet.ru/anthology (Свиридов С. "Верьте слову?" и Томенчук Л. "Рассудок не померк еще...").

То, что сравнение Тау Кита с Домом из "Очей черных" - натяжка, видно даже из текста разбираемой статьи. Да, разговор в Доме смутный и чудной, но это вовсе не означает, что он "странно-язычный": герой и домочадцы говорят на одном языке и прекрасно друг друга понимают. Разучились домочадцы жить в доме или нет - вопрос. Я хочу сказать, что в песне эти слова звучат не утверждением, как в статье С. Свиридова, а именно вопросом: "Али жить у вас разучилися?" А это ж совсем другое дело. По мне, так обитатели дома и не умели нормально жить. Точно так же, как герой: заявиться в дом и устроить разнос хозяевам, - это что, нормально для человеческого общежития?..

Про Тау Кита поправка еще важнее и очевиднее: таукитяне свихнулись ПО НАШИМ ПОНЯТИЯМ. Удивительно, что автор статьи это сам же цитирует, но совершенно не замечает того очевидного смысла, который придают всей фразе данные слова: свихнулись - это нам так кажется (а как оно есть на самом деле - кто его знает). И Высоцкий с самого начала подчеркивает этот мотив:

В далеком созвездии Тау Кита
Все стало ДЛЯ НАС непонятно...

Таким образом, насчет умопомешательства - это еще вопрос. Хотя если честно сказать - это не вопрос вовсе. Ведь там - опять-таки в самом начале - ясно сказано:

Живут, между прочим, по-разному
Товарищи наши по разуму.

То есть это, с одной стороны, про таких же, как мы, но вместе с тем - иных, других, непохожих (так что если кто-то и помешался, то еще не известно, кто). А герой-обыватель пытается всё стричь под свою гребенку. Таукитяне буянят? Это так ему кажется. И про юмор их безобразный, и про остальное - это он так видит. Причем персонаж Высоцкого хоть и настроен критически к таукитяням, но гораздо лояльнее к ним, чем мой оппонент: герой-космонавт, например, говорит про радушие таукитян. А что до почкования, так ведь ситуация какая... Чтоб отбиться от буйных приставаний, и не то еще скажешь. Да и как можно принимать рассказ героя про таукитянские порядки за чистую монету, если он сам признается: "Лечу в настроенье питейном". Мало ли чего в таком состоянии можно наговорить и увидеть...

Да и вообще, разве можно принимать за прямое свидетельство о мире слова иронического персонажа? А то, что герой-космонавт из песни про Тау Кита персонаж иронический, сомнений нет. Про это говорит первый же образ текста, "созвездие Тау Кита" (герой путает созвездие Кита и одну из его звезд, Тау Кита).
Насчет возвращения от не́людей к людям тоже приходится возражать. Куда и к кому возвращается наш космонавт, неясно:

Земля ведь ушла лет на триста вперед...
Что, если и там,
Как на Тау Кита...

А уж с героем "Очей черных" и вовсе не складывается. К каким людям он может возвращаться, если только что просил:

Укажите мне место, какое искал,
Где нестранные люди как люди живут, -

а потом бежит куда глаза глядят, то есть не разбирая дороги. Таким макаром можно, конечно, и к людям попасть. А можно - и к не́людям. Это как повезет.

В статье названы переклички "космических" песен с разными песнями Высоцкого, в том числе с написанной в том же, 1966 году "О вкусах не спорят":

"В 60-е годы покорение космоса было у нас темой всеобщей гордости и лестных мечтаний. А Высоцкий любил острить на подобные темы. Вот, вроде, и вся недолга. Непритязательные шутки молодого поэта. <...> Что же может не устраивать в простом, "анекдотическом" прочтении этих песен-шуток? Разве что одно: не совсем ясно, почему автор так невзлюбил теорию относительности, что ей досталось дважды за один год. Даже трижды: есть еще песня "О вкусах не спорят", написанная для фильма "Последний жулик" тоже в 66-м году. Не был же Высоцкий таким тёмным, как староверы - хулители науки!" (с. 25).

(Кстати, песня Высоцкого есть в статье Википедии о звезде Тау Кита, в перечне художественных произведений, в которых  эта звезда упоминается:

"В песне «Тау Кита» Владимира Высоцкого астронавт отправляется к обитаемой планете звезды, чтобы выяснить, из-за чего прервалась связь землян с тау-китянами. Упоминается проблема длительности перелета и эффекта замедления времени для движущихся с околосветовыми скоростями систем".
http://ru.wikipedia.org/wiki/Тау_Кита)

Но в песнях про Тау Кита и "О вкусах не спорят" общее - не только упоминание Эйнштейна и его теории, а и тема изменчивости-неизменности. Автор статьи эту параллель странным образом игнорирует, хотя она очевидна и очень важна. Как мы помним, персонаж Высоцкого, возвращаясь с Тау Кита, гадает, изменилось ли что-то на Земле за лет триста его путешествия: "Что, если и там, как на Тау Кита..." Вот тут ему в собеседники и нужно привести щеголя из песни "О вкусах не спорят...":

Оделся по моде, как требует век, –
Вы скажете сами:
«Да это же просто другой человек!»
А я – тот же самый.

В таком соседстве в обоих текстах хорошо прослушивается мотив неизменности человеческой природы. И он не очень сочетается с идеей путешествия к абсолюту. Ведь какой смысл в таком вояже, если он не приводит к переменам?.. Но тут вопрос еще интереснее и много важнее: неужто герои Высоцкого не меняются? А если они способны к переменам, что их к этому побуждает, в чем состоят перемены? Каждая из песен, а особенно обе в связке - прекрасный материал для размышлений о человеческой природе, о человеке в мире людей. А вот к разговорам про абсолют они не очень приспособлены. Какой из Тау Кита абсолют...

Ну и наконец про любовь. Есть ли она на Тау Ките из песни, мы, судя по всему, не узнаем. Ведь содержательной беседе героя с таукитянской дамой предшествуют такие слова:

Но таукиты
Такие скоты -
Наверно, успели набраться:
То явятся, то растворятся...

Вот я и сомневаюсь: кто там набрался, - таукиты или герой-космонавт. А тогда какое же доверие к его россказням про почкование...

А вот в раю из "Яблок" любовь есть. Ее, не подозревая поначалу об этом, несет в себе герой песни, и раз он - в раю, а рай не силах убить эту любовь, значит на тот краткий миг, пока он находится в раю, там и любовь есть. Удивительная любовь из "Яблок" дарит герою жизнь и придает смысл этой жизни. И это еще не все дары любви, которые получает герой...

А вопрос любви - действительно камень. Только не преткновения, а краеугольный. И в отношениях человека не с абсолютом, а с самим собой и с миром.

Во всяком случае - так у Высоцкого.
about_visotsky01: (Default)


НОВОЯВЛЕННЫЙ ШЕЙХ

Я не шучу – название имеет прямое отношение к Высоцкому. Вернее, к персонажу одного раннего текста.

"Герой В.С.Высоцкого является носителем знания о должном, занят поиском его воплощения в реальности и выживания в условиях десакрализованного мира".

Заявление серьезное. А знаете, на чем оно основано?

"В стихотворении “Из-за гор – я не знаю, где горы те…” (1961) в поэзии В.С.Высоцкого впервые появляется образ пророка, который является в город с периферийного пространства. Город “задыхавшийся”, его население – “серая масса бездушная”. Сам же пророк со “спокойною, странной и такой непонятной улыбкой” и знанием “чего-то заветного”, “самого вечного”, “самого светлого”, “всего бесконечного”, “самого главного” и “самого нужного” восстанавливает в жизненном укладе города некий первоначальный, должный порядок при помощи слова: “И, забыв все отчаянья прежние, // На свое место все стало снова: // Он сказал им три самые нежные // И давно позабытые слова".

(Е. Климакова, "Концепция человека в поэзии В.С. Высоцкого". Текст статьи в Интернете: http://vv.mediaplanet.ru/bibliography-articles-2009).

И это все тоже сказано на полном серьезе, без намека на улыбку, а тем более иронию. И очень зря. Давайте не поленимся и почитаем текст Высоцкого.

Никогда экзотика не пользовалась уважением в мире ВВ, всегда она появлялась в ироническом контексте. А в городе на верблюде да еще и белом – экзотика в квадрате.

И не бывало в мире Высоцкого, чтоб все-все вокруг тупые, бездушные, непонятливые etc., а герой прям такой весь из себя идеальный. Всегда противопоставление одного человека и всех остальных ВВ подает в ироническом ключе, по меньшей мере, с недоверием. Здесь, в раннем тексте, это проявляется не так ярко и резко, как, скажем, в "Канатоходце", но весьма отчетливо. Очевиднее всего – в описании его "непонятной улыбки": четырехкратный повтор "будто" не оставляет возможности воспринять эту загадочную улыбку всерьез, – она ощущается как мираж, обещающий чудеса невиданные, а за ним – пустота. Ведь в тексте у Высоцкого не совсем то, что говорит автор статьи, там не знание “чего-то заветного”, “самого вечного”, “самого светлого”, “всего бесконечного”, там чуточку другое, и эта "чуточка" меняет весь смысл фразы:

Будто знает он что-то заветное,
Будто слышал он самое вечное,
Будто видел он самое светлое,
Будто чувствовал все бесконечное.
И другое нагнетание – отрицательности "городского населения", в противовес белому и пушистому герою: дважды горожане названы толпой бесталанной, а жизнь ее – тоже дважды – зыбкой, а еще это серая масса бездушная.

А мольба вразумить!.. Ну прям все они такие беспорадные, что похожи не на взрослых людей, а на группу детсадовцев, заблудившихся в рощице из десятка березок и отчаянно орущих, призывая воспитательницу.

Еще один верный признак иронии у Высоцкого – тотальность. Какого бы ни была она свойства, в мире Высоцкого тотальности нет доверия. А тут и герои – ВСЕ не герои:

И герои все были развенчаны,
Оказались их мысли преступными, –

и женщины красивые – ВСЕ не такие, как положено:

Оказались красивые женщины
И холодными и неприступными.

Или такие? Тут, кстати, и не поймешь, чего имеется в виду.

"Из-за гор..." сильно напоминает другой ранний текст Высоцкого, "Так оно и есть..." (1964), но с одним существенным отличием: в более позднем, законченном, все персонажи не хороши, включая героя-рассказчика. Кстати, об этих двух текстах. Не знаю, что известно по их биографии и как обстоит дело с источниками, но мне кажется, есть основание предполагать, что в работе над "Так оно и есть..." использован "Из-за гор...".

В этом тексте много непонятного: про что это и как оно попало в текст, – потому что никакой связи ни с чем не наблюдается. Например –

И взбесило толпу ресторанную
С ее жизнью и прочной и зыбкой...

почему описание вдруг переместилось в ресторан? Почему не в магазин или на лавочку у подъезда? Или это не про ресторан? А про что тогда?

Самое восхитительное – последняя строфа, с ее полной неопределенностью. Поэзия – это, конечно же, недосказанность и все такое. Но недосказанность означает присутствие чего-то не высказанного, и это нечто апеллирует к читательскому знанию или опыту, или эмоциям, будит мысль, чувство. А тут? К чему апеллируют эти строчки –

Он сказал им три са<мые> нежные
И давно позабытые <слова>.

Какие "три слова" мог сказать народу сей деятель? Да любые! За этой "неопределенностью" ничего недосказанного нет, никакого смысла, эмоций. Пустые слова, простое заполнение метрической схемы. (Кстати, в этой части, да и самим описанным происшествием на "Из-за гор..." похож еще один более поздний текст – "Как в селе Большие Вилы...". Там, хотя слова, сказанные странным человеком, известны, само событие выглядит таким же надуманным и пустым, как и в разбираемом нами раннем тексте).

В этом тексте бессмыслицы – полная корзина. К чему белый верблюд, если потом он никак не обыгрывается ("герой" ходил по городу пешком)? Какой-такой задыхавшийся город, если в следующей строфе сказано, что жизнь у горожан – беспечная? Каким образом "героя" заметили люди – посредством его фантастической улыбки? А вот и нет. Его сначала заметили (И его там заметили люди), а уже потом он сразил толпу своею улыбкой (И людскую толпу ... поразил он ... улыбкой). Кстати, вы можете себе представить такую улыбку, чтоб прямо вся толпа так поразилась и уставилась на ее обладателя? Я – нет. Четвертая строфа, про ресторан, на 3/4 дословно повторяет вторую строфу. А начало последней строфы – это вообще песня!

И, забыв все отчаянья прежние,
На свое место все стало снова...

Вы только вдумайтесь: некое "всё", забыв прежние отчаяния, снова стало на место... Ну? Если это не бессмыслица, то что такое бессмыслица?

Я не критикую этот текст Высоцкого, я другое хочу сказать: очевидно, что "Из-за гор..." не является законченным стихотворением. И мы не знаем, что это был бы за текст, заверши ВВ работу над ним. Как же можно считать, что это прямой выразитель свойств художественного мира Высоцкого?

Ах да, еще про шейха... По тексту "Из-за гор..." не похоже, чтоб молодому Высоцкому вдруг вздумалось поиздеваться над пророками, создав на них карикатуру. На всамделишных пророков главный персонаж тем более не похож. Зато он очень похож на одного знаменитого литературного героя, а может быть, и является его прямым потомком:

"Семь дней верблюды тащили через пустыню новоявленных шейхов. В начале путешествия Остап веселился от души. <...>
- Я – эмир-динамит! – кричал он, покачиваясь на высоком хребте. – Если через два дня мы не получим приличной пищи, я взбунтую какие-либо племена. Честное слово! Назначу себя уполномоченным пророка и объявлю священную войну, джихад. Например, Дании. Зачем датчане замучили своего принца Гамлета? При современной политической обстановке даже Лига наций удовлетворится таким поводом к войне. Ей-богу, куплю у англичан на миллион винтовок, - они любят продавать огнестрельное оружие племенам, – и марш-марш в Данию. Германия пропустит – в счет репараций. Представляете себе вторжение племен в Копенгаген? Впереди всех я на белом верблюде".
(И. Ильф, Е. Петров. Золотой теленок. Глава XXXI. Багдад http://petrov.com.ua/GoldCalf/pages/38.htm)
about_visotsky01: (Default)

ПОСМЕЕМСЯ И ВМЕСТЕ ПОПЛАЧЕМ


Вообще-то 8 Марта – не День смеха, но отчего бы и не совместить. А поможет в этом статья доктора филологических наук И. Ничипорова "Если ж женщину я повстречаю...": женские образы в стихах-песнях В.Высоцкого" (http://www.portal-slovo.ru/philology/41482.php). Тема у статьи серьезная, но тексты песен Высоцкого автор трактует так, что впору смеяться. До слез. А потом просто плакать, уже без всякого смеха.

Про песню «Позабыв про дела и тревоги…» в этой статье сказано:

"... герой, надевая на себя маску грабителя-«джентльмена», обнаруживает «возвышенное» в сугубо сниженных обстоятельствах («Если ж женщину я повстречаю… // Спокойно ей так замечаю, // Что ей некуда больше спешить»)".

А этот перл литературоведческой мысли родился по поводу песни "Сегодня я с большой охотою...":

"В самозабвенной страсти, продиктованной подспудным стремлением к обожествлению женщины, герой Высоцкого нередко предстает как влюбленный «чудак», ставящий сердечную привязанность выше рациональных доводов и формальной правды – как, например, в «Наводчице» (1964), утверждающей возвышенную женственность Нинки в упрямом споре как с внешними, уличающими ее голосами, так и с самой очевидностью («и глаз подбит, и ноги разные», «всегда одета как уборщица»), сближающей героиню с Кривой из «Двух судеб» (1976)".

О "Скалолазке":

"... диалогическая композиция знаменует соприкосновение героя с возвышающим, спасительным началом, которое являет диалектику утонченно-женственного («близкая и ласковая» скалолазка) и стоически-мужественного: «А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой… // Каждый раз меня из пропасти вытаскивая…»".

И последняя цитата:

"Песня «Она была в Париже» (1966) проникнута ощущением неуловимости, надмирности любимой женщины по отношению к тому измерению, в котором существует лирический герой. Присутствующими в тексте автореминисценциями («Я спел тогда еще – я думал, это ближе – // «Про счетчик», «Про того, кто раньше с нею был»…») подчеркивается автобиографическая основа образа героя-художника, пытающегося с помощью песен обрести контактоустанавливающую силу в общении с возлюбленной. Драматизм его душевного состояния сочетается здесь с отказом от соперничества, что позволяет подняться на более высокий уровень любовного переживания:

Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле, –
Да, я попал впросак, да, я попал в беду!..
Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, –
Пусть пробуют они – я лучше пережду!"

О каком возвышенном – да хоть в тройных кавычках – можно говорить в связи с песней "Позабыв про дела и тревоги..."? О какой возвышенной женственности Нинки-наводчицы или утонченной женственности Скалолазки? И наконец. Может, это мне, женщине, непонятно, и кто-то из мужчин согласится объяснить, какой такой более высокий уровень любовного переживания мужское око видит, а сердце чует в словах:

Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, –
Пусть пробуют они – я лучше пережду!

Ну так что, смеяться будем или плакать?
about_visotsky01: (Default)



Людмила Томенчук

... И ВЗЯЛА К СЕБЕ ЖИТЬ.
или
ЗАЯВКА НА ДИССЕРТАЦИЮ :)


А заголовок темы чего стоит – "Значение обоев в жизни Высоцкого"!
Ведь ежели раскрутить это (а ведь уже начали),
может вылиться в монографию или ваще в диссертацию.
И мне интересно, а какие там были обои – бумажные или штофные?
Полимерные (которые моющиеся) тогда наверняка ещё не выпускали.
А чьё производство? Финские, помню, хвалили…
(Хома, из реплики в дискуссии)

М-да... Маразм в дурдоме.
(Хома, реплика в той же дискуссии)


Пару лет назад на Форуме Высоцкого на Куличках была дискуссия о песне "Ой, где был я вчера..." (http://ubb.kulichki.com/ubb/Forum53/HTML/001671.html) под провокативным названием "Значение обоев в жизни В.Высоцкого". Название шутейное, а дискуссия была очень интересная. Вот тезисы из нее.

kommentarij
"Только помню, что СТЕНЫ – С ОБОЯМИ". Обои были запоминающейся деталью на время написания этой песни? Они, стало быть, еще не висели у каждого встречного-поперечного, а были элитарным украшением, признаком высокого статуса?

GDB
Не обязательно достатка и элитарности, это был ещё вопрос моды. Ещё, возможно, ему запомнились яркие обои, в отличие от блеклых у него дома.
.....
сан-бабич
... запомнил одни обои, ничего более. Вероятно, в гуще происходящего стены были единственным неподвижным объектом и запомнились благодаря этому. Всё же остальное было настолько динамично, что слилось и не отпечаталось в памяти.

Zebra
Стены были единственным УСТОЙЧИВЫМ объектом. На них только и можно было опереться. Не физически – памятью. Стены – знак устойчивости. Всё остальное он порушил, разбил, переломал, а стены – что им сделается! К этому образу и "прилепились" обои. Вино, говорит, лил на стены, а если точно – на обои. И Клавка с подругой, как и обои, врЕменные, их легко сменить.
Вдова тоже опора герою. В начале – стены, в конце – вдова: две опоры обрамляют эту историю. А внутри – безобразия, свои и чужие.

сан-бабич
Третья опора – Клавка.

Zebra
Клавка – не опора, это не постоянная, а переменная составляющая жизни героя. Клавка – дело случая, вдова – дело жизни: с Клавкой целовался (с кем не бывает), а вдова взяла к себе жить.

GDB
Обои ему запомнились – это ответ на вопрос «где был?», а остальное – о том, «что случилось».

сан-бабич
Если человеку наутро было так совестно, что хоть ложись и помирай, значит, не так уж типичен в его жизни был тот день. Иначе бы уже привык.
Если бы пришел туда трезвым, запомнил бы не только обои, но и местонахождение.

necrazyfan
Местонахождение иногда трудно вспомнить даже на трезвую голову, – в наших-то типовых хрущобах.
.....
сан-бабич
Возможно, целуясь на кухне, он был не очень пьян, но продолжал пить, и сильно пьяным ушел с кухни в комнату, на "подвиги".

necrazyfan
Сначала он выбросил кофейный сервиз, растворивши окно (окна/стекла не бил), а потом "выбил окна", – свидетельство более легкой, а затем более тяжелой степени опьянения.
.....
kommentarij
"Ой, где был я вчера – НЕ НАЙДУ ДНЁМ С ОГНЁМ". Кого обычно ищут днём с огнём, если вспомнить историю этого выражения? Человека (настоящего). То есть рассказчик намекает, что такого там не встретил (кроме, наверное, молодой вдовы). Значит, разгром устроил отчасти и по идейным соображениям. Тем более, если действительно "говорил, будто все меня продали".
.....
necrazyfan
Интересный пространственный момент. Ему не известно место начала и конца. "Где был я вчера... – Куда теперь выйти?" К чему бы это?..
.....
Zebra
Там все были во множественном числе, и только вдова – единственная. Тем более неспроста, если вспомнить "пляжи там полны пленительнейших вдов".

GDB
К гротеску в этой песне явно относится "балкон уронил". Остальные подробности – реалистическое описание действительности, и даже чудо не вмешалось. Хотя вдова... Не она ли – воплощение феи из сказки, надежда на волшебное изменение жизни героя?
Участники обсуждения обратили внимание на интересные свойства этой истории и дали им логичное объяснение.

И ведь действительно, кажется странным, что в памяти персонажа застряли именно стены с обоями. До тех пор, пока мы не заметим, что это единственный неподвижный объект. Совершенно верно: они – опора. Как и вдова. Всё остальное – можно сменить, как обои. Даже балкон, который "уронил"-обрушил герой, можно восстановить. Впрочем, стены тоже можно разрушить, а потом возвести заново. Но это уже будет – другой дом.

"Стены с обоями" – сдвоенный образ.
Герой больше озабочен местом действия ("где был я вчера"), чем самим происшествием.
В начале и конце текста – мотив неизвестности ("Где был я вчера – не найду... Куда теперь выйти?..)
Тоска по человеку настоящему.
Гротескность "уроненного" балкона и реалистичность остальных деталей.
Присутствие чуда...

Какие смыслы высвечивает всё это в нашей истории?

Разделение места действия и самого события – важнейший момент. В самом деле, странно: при таком бурном происшествии вспоминать не что случилось, а где. Почему это так важно в данной истории и почему знак места действия – "стены с обоями"? Потому что это история не о дебоше, а о Доме.

Подспудная мысль, питающая всё, что и как говорит герой, – Дом-семья. Естественная, нерушимая опора и защита, незыблемое. Вот о чем его печаль-забота... Стены необходимо должны были появиться в его рассказе. Они – знак того, что Дома нет не где-нибудь, а там, где он должен быть: в доме. Дом-строение есть, люди в нем живут, семьей зовутся, гости к ним ходют. А Дома-семьи – нет.

Про комнаты герой не говорит ни слова, мы о них догадываемся по сюжету. А про кухню поминает аж дважды. На кухне – это ж про Домашний Очаг, вернее, его отсутствие. Такие непривлекательности в кухне – значит, в дому этом всё неладно (Целовался на кухне с обоими – осквернение домашнего очага). И то сказать, в ладном доме подобные гулянки невозможны, пьянство – немыслимо. И у героя нет нормального дома, иначе не напивался б до чертиков. Пьянка – как знак отсутствия Дома.

Герой напивался все больше и допился до края – так, что в реалистичных деталях уже и не выразить (балкон уронил – метафора громадной скрытой силы + запредельность опьянения). Но – осталось лицо. Странный этот образ (понятно, что осталось, куда ж ему деться?) напоминает идиому "сохранить лицо", и это действительно так. Только в данном сюжете знакомая фраза имеет смысл не достойного поведения, а памяти о норме. Даже дойдя до края, герой при всем том сохранил лицо = понятие нормы, хоть и не соответствовал ей лично. Осталось лицо – значит, сохранилось человеческое, понимание того, как должнО быть. Неуничтожаемая основа. Вкупе с появлением в его жизни вдовы, это дает надежду на то, что у него есть будущее. Чисто высоцкий смысл: две силы – сила.

Побои неслучайно рифмуются с обоями. Лицо с побоями – параллель стен с обоями. Лицо и стены – метафора непреходящего, побои и обои – временного. Стены, как и лицо, постоянны. Это основа, суть. Так же как и вдова = женское сострадание, милосердие, постоянство. Этим и заканчивается песня. А побои – не беда, сойдут, исчезнут с лица. Было бы лицо. Личность...

"Вдова – воплощение феи из сказки, надежда на волшебное изменение жизни героя?" (GDB)

Совершенно верно. Только волшебство у Высоцкого особенное: оно – в восстановлении естественного порядка вещей. В обретении Дома, без Женщины невозможного. Тот внутренний процесс, который совершается в душе героя, замечательно выражен в конечной рифме, самой простой из всех возможных, – точном повторе:
Хорошо, что вдова всё смогла пережить,
Пожалела меня – и взяла к себе жить.

Пере-жила, преодолела, и теперь впереди – жизнь. Им обоим.

Это не только об одной песне, одном персонаже. За полушутейной историей просвечивают смыслы, лежащие в основе художественного мира Высоцкого. Это не столько о том, как есть-будет у данного человека. Это о том, как дОлжно быть у людей, в нормальной, естественной человеческой жизни. И, главное, как – может быть.

Верно, концовки как будто две: грустно-безнадежное "Куда теперь выйти с побоями?.." и радужное "... и взяла к себе жить". Первое впечатление, что оптимистический конец – довесок, иллюзия светлого завтра в безрадостной реальности без будущего. Но... Побои пройдут, а вдова – останется. Настоящая концовка – та, которой заканчивается песня. Вдова не постояльца себе взяла временного, она – жить его взяла. Она пришла, чтоб пригласить тебя на жизнь...
about_visotsky01: (Default)
Людмила Томенчук
Ну почему Высоцкий пел о Куке
В большинстве песен Высоцкого, по его собственным словам, есть второй план. У песни про Кука это, по-моему, столкновение интонаций комического и трагического. В трагическом плане песню о Куке трактуют иногда как аллегорию 37-го года. Это неверно. И дело не в том, что лично мне вообще не близки социальные трактовки текстов Высоцкого, а в том, что такая трактовка противоречит тексту песни о Куке, что ярче всего проявляется в такой детали, как "вошли без стука". В воспоминаниях людей переживших репрессии 30-х, неизменно повторяются два момента: брать приходили ночью, и приход беды в дом возвещал стук в дверь. Подобные рассказы мог слышать и наверняка слышал в свое время Высоцкий. Думаю, если бы история Кука каким-то образом ассоциировалась у него с 37-м годом, эта деталь возникла бы в тексте. Но дикари вошли без стука...

Как рождался у Высоцкого замысел этой песни? Можно предположить, что в поле зрения поэта каким-то образом попала история капитана Кука, такой неординарный случай из жизни. Но импульсом к рождению замысла, думаю, была не экзотичность реального события, а момент, когда гибель мореплавателя обозначила в воображении поэта словами "съели Кука". В этом выражении было два мощных импульса, всегда раздражавших воображение Высоцкого. Во-первых, то, что эта фраза может быть понята двояко: и в прямом, и в переносном смысле. Причем если прямой смысл приложим только к далекому от нас времени и месту, то переносный очень даже актуален. Такая игра разными смыслами одного слова или выражения – очень распространенный у Высоцкого и, видимо, самый любимый им прием. Вторым сильным импульсом была необычность, провокативная эксцентричность имени капитана – Кук. Что так и подталкивало к игре рифмами, созвучиями – "Кук-кок" сразу приходит на ум. Ну а если учесть, что оба слова имеют отношение к морской тематике, прибавить к этому любовь поэта к игре не только смыслами одного слова, но и рифмами, то вышеописанная гипотетическая ситуация зарождения у Высоцкого замысла песни о Куке вполне вероятна.

Между прочим, в пользу того, что двое-смыслие фразы "есть кого-то" влияло на замысел текста и его воплощение, говорит одна особенность самого текста песни. А именно та, что это выражение подано в нем в обоих смыслах, причем вначале – в переносном:
Поедом с восхода до зари
Ели в этой солнечной Австралии
Друга дружку злые дикари.
Это настраивает слушателя-читателя на метафорический лад, и следующая строка –
Ну почему аборигены съели Кука?... –
будет тоже воспринята в переносном смысле, по крайней мере, той частью публики, которая незнакома с реальными событиями жизни отважного капитана. Именно в этом месте в действие вступает игра – прямого и метафорического смыслов. Ну и, конечно, в песне о Куке явлена азартная игра Высоцкого рифмами. Там целый ворох концевых рифм ("Кука-наука-штука-бука-трюка-звука-бамбука-злюка-лука-каменюка", "Кук-подруг"), внутренние рифмы. А как пересмешничают, перемигиваются созвучия: "ПОдплывал ПОкойНЫЙ НЫНЕ Кук", "хотели Кушать – и съели Кука", "вКУсный КОК на судне КУКа", "Тюк прямо в Темя – и неТу Кука", "аТУ, ребяТА, хваТАйТЕ Кука"...

А драматичность? Она проявляется не только в самом факте гибели героя. Смотрите, как беззаботно "тасует" персонаж-рассказчик возможные варианты гибели капитана. Ну не дикарь ли? Или, может, эта песня – насмешка над псевдонаучными изысканиями?

Одно можно сказать с уверенностью: песня про Кука обаятельно неоднозначна. Этому во многом и обязана своей притягательностью для слушателей и читателей.
(вариант этой заметки опубликован в газете
"Высоцкий: время, наследие, судьба", №5, 1993, с. 6)

Profile

about_visotsky01: (Default)
about_visotsky01

March 2020

S M T W T F S
1234567
891011121314
15161718192021
22 232425262728
293031    

Syndicate

RSS Atom

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jun. 14th, 2025 10:43 pm
Powered by Dreamwidth Studios