about_visotsky01: (Default)
Глава 6. “И рванулась толпа в распрекрасную ту благодать…”

Герой и этап

Сюжетная схема “Яблок” линейна: смерть героя – прибытие в рай – сбор яблок в кущах-садах – убийство – возвращение в жизнь. В основном действии все ясно, да что толку? От этого темные места текста не проясняются, непротиворечивое толкование “Яблок” не складывается.

Как всегда у Высоцкого, главное в тексте “Райских яблок” заключено не в основной линии, а в деталях. Трудность их понимания, а с ними и постижения смысла “Яблок” состоит в их видимой фрагментарности, непроявленных взаимосвязях. И обращаться надо к “неглавному”, ко второму плану, прежде всего – к тем моментам, которые наиболее близки к основной сюжетной линии. Они связаны с действующими лицами.

Read more... )
about_visotsky01: (Default)
Глава 2. Подбираем ключи (ІI)

История толкования “Райских яблок”
(продолжение)

* * *
Большое видится на расстоянье?


В литературе о “Яблоках” особняком стоят две статьи. В статье А.Бед¬нарчик, посвященной сравнению с оригиналом перевода РЯ на польский [29*], кроме самого разбора перевода, автор приводит свое понимание “Яблок”, отдельных его мотивов и образов.

Многое у А.Беднарчик противоречит тексту Высоцкого. Связано это прежде всего с социальным уклоном толкования сюжета: для польского автора рай в “Яблоках” – это советский лагерь, ГУЛАГ. Видать, “братские” Советы так сидят в печенках людям стран бывшего соцлагеря, что тема выходит для них на первый план даже там, где на самом деле она лишь мелькает на обочине.

“... “рай” начинает постепенно превращаться в знакомый образ из¬вест¬ных всем советских лагерей. В нем появляются стражи, запертые ворота, этап. Стражи сторожат райские сады и стреляют в ворующих яблоки...” [30*].

Беднарчик настолько увлечена своей идеей, что не замечает образы, которые с нею не сочетаются. Но в ее статье есть не только это, в ней отмечены и разобраны несколько деталей текста, которых не касался никто из писавших о “Райских яблоках”. По статье очень заметен интерес автора к тексту Высоцкого, к его особенностям, чего нет у других исследователей. Она вслушивается в текст и очень успешно.

А.Беднарчик довольно подробно останавливается на превращении кляч в коней. Она не объясняет, почему так происходит и что означает это превращение, но впервые описывает интересное движение смысла во втором куплете:

“Мотив коней <...> подчеркивает динамику движения, чему способ¬ствует и наблюдаемая в стихотворении оппозиция: "В грязь ударю лицом/ Завалюсь ..." – "И ударит душа/... в галоп", заключающая в себе игру слов, основанную на многозначности лексемы "ударить", обозначающей, в первом случае, падение человеческого тела (завалиться в грязь лицом), его движение вниз, переход в состояние статики, и, во втором случае, – движение человеческой души вверх, динамику (галоп).

Обратим внимание и на то, что душа ударяет в галоп на ворованных клячах, то есть на старых, плохих, заморенных лошадях, которые только в раю превратятся в коней. И именно тройка коней ("как ржанет коренной") несется обратно, на землю...” [31*].

Тоже, по-видимому, впервые в этой статье отмечена смена мотивировки добычи яблок. Герой Высоцкого, “желающий “покушать яблок”, трижды выражает сожаление по поводу того, что яблоки сторожат (Жаль, сады сторожат..., Но сады сторожат...), и только в последних строфах и строках говорит о яблоках для других...” [32*].

Третий важный смысловой нюанс – и снова впервые: автор статьи отмечает странное для рая положение его хозяина Бога:

“Кроме ворот, яблок, стражей, апостола Петра в раю должен ведь пребывать Спаситель. И он здесь появляется, но в этом деформированном раю-лагере-аду он может лишь висеть над кругом (над зоной?), так как все повторяется и все возвращается на свое место (на круг)” [33*].

Вспомнив другой текст Высоцкого сходной образности и восклицание его персонажа “Пущай меня вторично распинают”, А.Беднарчик толкует этот образ как то самое повторное распятие, и это, конечно, неудовлетворительное объяснение (ведь распинали-то на земле, а тут какой-никакой, но рай, иной мир). Однако сам парадокс – распятый Бог в раю – она единственная назвала.

Четвертое впервые: в первый раз в литературе о “Яблоках” отмечено, что герой возвращается в тот же самый, такой неласковый мир, от жестокости которого он бежал в начале сюжета:

“... субъект текста, мечтающий о том, чтобы у него были друзья и любящая жена, решает украсть для них яблок и бежать назад, на землю, несмотря на то, что живых здесь особенно не балуют ” [34*].

Еще – и снова впервые – польская исследовательница указала исторические корни фразы “убиенных ... балуют раем”, на странность которой, а следовательно, и на необходимость ее объяснить до А.Беднарчик никто не обратил внимания. Процитировав этот фрагмент, она поясняет:

“Здесь вспоминаются рассуждения о том, что в рай попадают убитые в бою зашитники веры [35]. В настоящее время это чаще всего относится к мусульманам, но следует сказать, что независимо от вероисповедания рай, или выделенная (почетная, лучшая) часть потустороннего мира, был уготован убитым – во всех религиях. Это справедливо и по отношению к античным воззрениям. Примером могут послужить древнегреческие воины, блуждавшие после смерти по елисейским полям” [36*].

Автор статьи считает, что такова первая, земная смерть героя от ножа:

“... "нож" – героическая смерть в бою” [37*].

В другом месте статьи, сравнивая польский перевод фрагмента, где вместо смерти от ножа смерть от отравления, она замечает:

“Отрава – это не нож. Образ отравленного не сочетается с образом погибших геройской смертью” [38*].

Однако сравнение образа из текста Высоцкого с его истоком (смерть от ножа как метафора героической гибели в бою) выявляет не их сходство, как полагает автор статьи, а различие. Ведь герой ВВ погибает не просто от ножа, а от ножа в спину. А воин-герой встречает смерть лицом к лицу, но никак не спиной. Разумеется, речь идет о метафоре, а не о реальности; смерть в реальном бою может настигнуть отовсюду:

Этот глупый свинец...
Где настигнет – в упор или с тыла?

Интересно, хотя, на мой взгляд, спорно толкование Беднарчик перемены в положении этапа – с колен на корточки (и об этом она написала первой):

“Огромный этап ждет у ворот, молчит и только пересаживается с коленей на корточки. Это очередное перевоплощение, наблюдаемое в стихотворении, – молящаяся, упавшая на колени у входа в рай толпа душ превращается в этап, в толпу лагерников, которые, сидя на корточках, ждут у входа в лагерь, в закрытую зону” [39*].

Я вижу здесь два противоречия тексту “Яблок”. Персонажи этапа не могут быть сперва молящимися душами, лишь затем превратившимися в этап, потому что герой “Яблок” еще до упоминания колен и корточек называет их этапом (“И огромный этап ... на коленях сидел”). А во-вторых, люди, пересевшие с колен на корточки, названы в тексте измученными (“И измученный люд не издал не единого стона”), что говорит о длительном ожидании, которое не сочетается с идеей длительного молебна.

Но несмотря на многие спорные моменты, статья А.Беднарчик ценна для науки о Высоцком и названными выше отдельными наблюдениями, и еще больше подходом: автор исследует текст. С первых строк в статье чувствуется внимание к тексту Высоцкого, к его деталям, что так не похоже на общий, да к тому же беглый и не очень заинтересованный взгляд, который демонстрируют большинство пишущих о “Яблоках”.
_______

[29*] Беднарчик А., Семантика поэтических образов и прагматика перевода (на материале польского варианта “Райских яблок” В. Высоцкого) // Respectus philologicus, 2002, 2(7). В сети: http://filologija.vukhf.lt/2-7/bednarchik.htm. (Здесь эта работа цитируется по электронной публикации. Далее в тексте при ссылках на неё: Беднарчик А.)
[30*] Там же.
[31*] Там же.
[32*] Там же.
[33*] Там же.
[34*] Там же.
[35] Позднее о том же – вслед за А.Беднарчик или независимо от нее – пишут Л.Кипнес и Н.Трофимова:
“В поэзии В.С. Высоцкого присутствуют как культурно-исторические символы, так и индивидуальные. Так, культурно-историческим является символ души. В произведениях «Песня летчика», «Райские яблоки» этот символ несет в себе идеи христианства. Отдать богу душу – это символ «положительной» смерти, скитания и мучения души – «отрицательной». «Судьба» души зависит от смерти человека. Умереть от руки врага, в борьбе – это благородная смерть, которая дает душе погибшего вечное счастье. В стихотворении «Райские яблоки» герой мечтает именно о такой смерти: «Я когда-то умру – мы когда-то всегда умираем, – // Как бы так угадать, чтоб не сам – чтоб в спину ножом»” (Кипнес Л., Трофимова Н. О символе в творчестве В.С. Высоцкого // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2008. № 1 (37). С. 177).
Правда, в статье говорится только о мечте героя и непонятно, считают авторы, что она сбылась, или нет, – такою ли смертью, о какой мечтал, он погиб в начале текста.
[36*] Беднарчик А.
[37*] Там же.
[38*] Там же.
[39*] Там же.

(Далi буде)
about_visotsky01: (Default)
В статье Е.Андриенко есть и совершенно новая идея: она связывает два важных мотива Высоцкого – выход из круга и движение вниз.
Дальше – больше... )
about_visotsky01: (Default)
Игорь Збриж
Людмила Томенчук

“МЫ ВРАЩАЕМ ЗЕМЛЮ”

Заметки о песне Высоцкого

В основе сюжета “Мы вращаем Землю” (в дальнейшем для краткости – МВЗ) лежит фантастический мотив. Более того, фантастический образ вынесен в заглавие – редкий случай в творчестве Высоцкого и единственный в его военном цикле. Это побуждает трактовать МВЗ исключительно в метафорическом ключе. Толкователи, например, возводят её смысл к поиску взаимосвязей физической и метафизической составляющих мироздания и их отражению в делах и думах человека-героя, объясняют космичность основной динамической линии текста влиянием мировой культурной традиции, в частности, русского фольклора [1] и древнееврейских текстов [2]. С другой стороны, в восприятии читателя/слушателя военные реалии МВЗ заслоняют богатую метафорику: мы зачастую пробуем её для себя упростить, свести к иносказательному изображению фронтового опыта. Однако в МВЗ, как и в других песнях Высоцкого, реалистические детали переплетаются, иногда трудноуловимо, с метафорическими, взаимообогащая, дополняя друг друга.
Read more... )
about_visotsky01: (Default)
В ЗЕРКАЛЕ ТЕКСТА (II)

Про трепангов, светильники и второе пришествие

Постараюсь по возможности избавить эту заметку от публицистики и ограничиваться логическими выкладками.

Прежде чем перейти к делу, напомню, что мы будем говорить о стихотворении "Упрямо я стремлюсь ко дну..." в том виде, в котором его анализировала автор статьи "Поэзия В. Высоцкого в свете традиций христианского гуманизма" (альманах "Мир Высоцкого", вып. 1. – М., 1999). То есть так, как оно опубликовано в крыловском двухтомнике. Там текст заканчивается строфой "Сомкните стройные ряды .... Но я приду по ваши души".

Итак, вот как выглядит разбор О. Шилиной названного стихотворения Высоцкого в свете текста этого стихотворения.

Во-первых, отметим неточные трактовки. В этих случаях причиной могло быть не намеренное – в интересах декларированной темы – искажение смысла текста, а просто невнимание к нему.

На взгляд автора статьи, уход героя

"порожден стремлением постичь смысл человеческого бытия:

Меня сомненья, черт возьми,
Давно буравами сверлили:
Зачем мы сделались людьми?
Зачем потом заговорили?" (с. 109)

Из контекста достаточно ясно, что в этой строфе речь не о попытке понять, "зачем мы сделались людьми", а о сомнении, стоило ли становиться людьми, если жить не по-людски, недостойно человека.

"Зачем иду на глубину
Чем плохо было мне на суше? [выделено автором статьи. - Л.Т.]

Здесь слово "суша" противопоставлено не своему лексическому антониму ("вода"), а его метафоре – "глубина", что подключает к нашему восприятию ряд смысловых ассоциаций, из которых выстраивается цепочка: <вода> → глубина = суша → <поверхность, мель>" (с. 111).

Предложенная цепочка ассоциаций противоречит тексту стихотворения. Заявлено, что вода в этом тексте – образ с объемом (глубиной), а суша – "плоский" (поверхность, мель). Однако это не так. Вторая строфа:

Там, на земле, – и стол и дом,
Там – я и пел и надрывался;
Я плавал все же – хоть с трудом,
Но на поверхности держался. [выделено мной. – Л.Т.]

Да, "держаться на поверхности" – образ метафорический. Но уж по крайней мере в этом тексте он означает, что и в сухопутной жизни, как и в водной среде, есть "глубина". Именно данный смысл и вносит в текст стихотворения эта замечательная строфа, на мой взгляд, единственная в данном тексте – с образами истинно высоцкой силы и красоты. Именно вторая строфа порождает самый интересный вопрос к этому тексту и очень важный для понимания устройства художественного мира Высоцкого: в чем различие "глубины" водной и сухопутной? Это тема для отдельного разговора, но прежде чем его заводить, тему надо исследовать.

"Оппозиция этих двух «миров» выдержана в духе евангельского сопоставления человеческого (земного) и божественного (небесного): «ибо что высоко у людей, то мерзость пред Богом» (Лк. 16; 15). Оттого мир подводный для живущих на земле – не более чем «чудовищная мгла, которой матери стращают». <...> Таким образом, в свете христианских идей <...> путь героя предстает как познание истины и духовное спасение" (с. 112).

Да, нужно сравнивать оппозицию "вода – суша" из стихотворения Высоцкого с традиционным мотивом сопоставления человеческого (земного) и божественного (небесного). Но как можно было ни словом не обмолвиться о замене неба – водой? Ведь это же смена верха – низом! Неужто можно представить, что такая замена не привносит в сюжет стихотворения никаких иных смыслов, по сравнению с евангельскими? Чего ж там еще сравнивать, если не это?..

Такая глухота тем более поразительна, что автор статьи замахнулась не на одно стихотворение Высоцкого: она пытается окинуть взглядом весь его поэтический мир. И вот как раз постоянная замена верха (неба) то серединой (земная, водная поверхность), то низом (под землей, под водой) характерна не только для разбираемого текста Высоцкого, но и для всего его поэтического мира. В его текстах – много моря, земли, подземелья и подводья, но мало неба. Это очевидно, это просто бросается в глаза. Можно об этом не писать, но нельзя писать так, как будто этого нет.

"Эта метаморфоза вызвана прежде всего изменениями <...> в отношении к собратьям: по мере его от них удаления неприязненное равнодушие («Среда бурлит – плевать на среду!») уступает место сочувствию и тревоге за них <...>" (с. 113).

Фразу "Среда бурлит – плевать на среду!" можно понять по-разному, но в любом случае она не имеет отношения к сухопутной жизни героя, а значит, и не может выражать его отношение к другим людям. Он говорит про "среду", уже начав погружение, значит, "среда" здесь – это водная среда. От начала к концу меняется не отношение героя к другим людям, а объект внимания: сначала он говорит о себе, а потом – обо всем роде человеческом.
Судя по разбираемой нами трактовке текста "Упрямо я стремлюсь ко дну...", наиболее сложны для толкования три момента сюжета: сравнение двух миров (вода и суша), смерть героя и его возвращение.
Два мира

"Затем оппозиция переходит на онтологический уровень: вода предстает как некое "духовное первоначало", первородство:
Зачем простились мы с водой,
Предпочитая влаге – сушу?" (с. 111).
Здесь все же не удержусь от вопроса на религиозную тему: чем это напоминает христианские представления? А вот учимое нами в советских школах происхождение жизни из водной среды и т.д. – очень напоминает. И метафорический смысл сюжета в этих координатах прост и ясен: призыв вернуться в дочеловеческое состояние – метафора протеста против бесчеловечности человеческой жизни. А в координатах разговоров о христианских мотивах в данном стихотворении призыв героя к возвращению в дочеловеческое состояние объяснить невозможно. Потому автор разбираемой трактовки его и пропускает, как будто этого мотива в тексте нет.

С мотивом воды связана одна из самых диких натяжек в этой трактовке. Утверждается, что мотив крещения скрыто присутствует в погружении героя в воду, которое в контексте произведения
"приобретает некий символический оттенок и воспринимается как своеобразное очищение от апостасии и ее последствий" (с. 108).
А затем, в развитие мысли об очищении, вспоминается "Баллада о бане", в которой сакральный смысл очищения выражен открыто (Там же). Что общего с крещением у человека, который, окунувшись в воду, не выходит затем из нее, а идет ко дну, кончая жизнь самоубийством? А что общего в поведении самоубийцы из текста Высоцкого с теми, кто парится в бане?..
С. 111:
"... в столкновении двух типов взаимоотношений, двух разнящихся миров противостоят две системы ценностей, их породившие: вода – место, где царят добро, понимание, справедливость:
Там нет врагов, там все мы – люди,
Там каждый, кто вооружен, –
Нелеп и глуп, как вошь на блюде, –
и суша, где господствуют зло, жестокость, насилие:
Мы умудрились много знать,
Повсюду мест наделать лобных <...>
В свете ценностей одной системы ("мира иного") эволюция и достижения другой ("там, на земле") выглядят как регресс, ибо это – путь не-Любви (а в данной системе – "мира иного" – главным критерием выступает именно Любовь: "... да любите друг друга"), путь от "соборного родства" – единства к

С. 112:
"бессмысленной вражде" озлобленных одиночек".
Когда разговоры уходят в такие заоблачные выси, они звучат значительно и красиво. Что здорово камуфлирует натяжки и подмены. Действительно, противопоставление по типу "вода – средоточие добра, суша – стихия зла" в этом стихотворении есть (хотя здесь всё далеко не однозначно – см. вторую строфу). Но с чего автор статьи взяла, что главным критерием водного мира в тексте Высоцкого выступает Любовь, и эволюция человечества выглядит как регресс потому, что это – путь не-Любви? На каком основании она приписала этому миру христианские акценты?

Разговоры "вообще" отвлекают внимание от реальных особенностей текста. Для понимания оппозиции "вода – суша" в этом стихотворении ключевое значение имеет то, что "подводная" часть текста – о жизни, а не о смерти:
Коралловые города –
В них многорыбно, но не шумно.
.........
Там нет врагов, там все мы люди,
Там каждый, кто вооружён,
Нелеп и глуп, как вошь на блюде.

Сравнюсь с тобой, подводный гриб,
Забудем и чины, и ранги;
Мы снова превратились в рыб,
И наши жабры – акваланги
.
.........
Похлопал по плечу трепанг,
Признав во мне свою породу...
То, что в "подводной" части стихотворения от начала и почти до конца речь идет не о смерти, а о жизни, очевидно. А не замечено это было потому, что не укладывалось в заготовленную схему противопоставления двух стихий. Можно рассматривать этот текст в свете христианских идей или любых других, но недопустимо в угоду какой бы то ни было системе ценностей игнорировать свойства текста. Иначе никакого "света" не будет, а будет один сплошной туман.
Смерть

В самом начале анализа стихотворения Высоцкого автор статьи указала на его перекличку с финалом романа Джека Лондона "Мартин Иден" и привела цитату. Однако процитирован был не весь финал: самый последний фрагмент в статью не попал. Удивительно это потому, что в купированной части не меньше прямых перекличек с текстом Высоцкого:
"Его руки и ноги начали двигаться судорожно и слабо. Поздно! Он перехитрил волю к жизни! Он был уже слишком глубоко. Ему уже не выплыть на поверхность. [Высоцкий: Тем невозвратнее, чем ниже] Казалось, он спокойно и мерно плывет по безбрежному морю видений. Радужное сияние окутало его, и он словно растворился в нем. А это что? Словно маяк! Но он горел в его мозгу - яркий, белый свет. Он сверкал все ярче и ярче. Страшный гул прокатился где-то, и Мартину показалось, что он летит стремглав с крутой гигантской лестницы вниз, в темную бездну. Это он ясно понял! Он летит в темную бездну, – и в тот самый миг, когда он понял это, сознание навсегда покинуло его. [Высоцкий: Где ты, чудовищная мгла, / Которой матери стращают? / Светло, хотя ни факела, / Ни солнца мглу не освещают.]" [выделено мной. - Л.Т.]
У меня нет сомнений в том, что купюра неслучайна и связана не с желанием автора статьи сократить длинную цитату. Ее не устроило то, что о самоубийстве в финале романа говорится прямо ("Он перехитрил волю к жизни!"). О том что причиной купюры – попытка отвлечь внимание от мотива самоубийства, ясно свидетельствует вывод, завершающий пассаж о параллели текста Высоцкого с романом Дж. Лондона:
"Взяв у Лондона идею ухода – погружения в воду, Высоцкий наполнил ее совершенно иным содержанием" (с. 107).
Если идея стихотворения Высоцкого генетически восходит к роману "Мартин Иден", то очевидно, что взял он у Лондона не "идею ухода – погружения в воду", а идею ухода-самоубийства посредством погружения в воду. Эта подмена – одно из множества свидетельств предвзятости автора статьи, которому нужно во что бы то ни стало втиснуть текст в прокрустово ложе заранее приготовленной схемы.
"... в финале стихотворения к основному звучанию подключается мотив принятия страдания и смерти одним во искупление грехов и спасения многих: «И я намеренно тону, // Зову: “Спасите наши души!”»; «И я выплевываю шланг // И в легкие пускаю воду!..». Это впечатление усиливается последней репликой героя о возможном возвращении, которая звучит почти как пророчество о «Втором пришествии»:
Но я приду по ваши души!" (с. 114)
Как мы помним, мотив перехода из жизни в одной среде (на суше) к жизни в другой (в воде) исследовательница не заметила. Естественно, что не заметила она и переход от мотива жизни в воде (средняя часть текста) к мотиву смерти в воде. Последний ощущается только со слов "Ушел один – в том нет беды". До тех пор в некоторых местах текста можно увидеть лишь туманные признаки темы смерти:
Тем невозвратнее, чем ниже...
Под черепом могильный звон...
Но камень взял... [ср.: камень на шее]
И я намеренно тону...
Неясен их "смертельный" смысл потому, что в той же самой средней части текста постоянно и явно присутствует мотив жизни в воде – как обитателей водных глубин, так и самого героя (примеры см. выше). Но в цитированной трактовке финала стихотворения удивительно другое. Автор прекрасно понимает, что герой совершил самоубийство. И при этом без малейшего смущения проводит параллель со смертью Христа ("принятие страдания и смерти одним во искупление грехов и спасения многих"). Да, реплика героя о возвращении "по ваши души" (между прочим весьма двусмысленная) напоминает второе пришествие, но это внешнее сходство. Кто поверит, что можно не заметить принципиальную разницу между смертью несправедливо осужденного и самоубийством?..
Возвращение
И третий камень преткновения – возвращение героя. Персонажу Высоцкого для духовного совершенствования –
"необходимо вернуться к истокам, в лоно материнской духовной стихии, тогда только возможно возвращение для служения людям" (с. 107) [выделено мной. – Л.Т.].
Однако, вопреки утверждению толковательницы, "приду по ваши души" означает не "вернуться и остаться здесь", а "вернуться и уйти обратно, забрав туда других", для чего и совершается возвращение. О том же – предыдущий четырехкратно повторенный призыв:
Назад – не к горю и беде,
Назад и вглубь – но не ко гробу,
Назад – к прибежищу, к воде,
Назад – в извечную утробу.
И без того внятный смысл финального возвращения героя Высоцкого становится еще очевиднее при сопоставлении с пушкинским "Пророком", с которым у текста Высоцкого есть немало параллелей. Пушкинский пророк возвращается к людям и остается среди них ("И, обходя моря и земли, / Глаголом жги сердца людей"). А герой Высоцкого возвращается по души оставшихся здесь: пришел, забрал, ушел. Исследовательница назвала перекличку этих текстов, но отметила только сходные черты, начисто проигнорировав кричаще очевидные различия. Мотив тот же: отсекается всё, что мешает вогнать текст в заготовленную схему.
Итог

"На наш взгляд, В. Высоцкого несомненно можно отнести к тем художникам, в творчестве которых христианство играет роль некой организующей силы, многое в нем расставляющей по своим местам" (с. 116).
Расставляет ли христианство по местам что-то в творчестве Высоцкого или нет, данная статья не показала. И не могла показать. Прежде чем рассматривать произведение в свете каких бы то ни было представлений, его надо рассмотреть по его собственным законам. Хотя бы в общих чертах. Чтоб избежать опасности и уберечь себя от соблазна навязать ему чуждые законы. Впрочем, опасность односторонняя: произведению ничто не угрожает, а вот исследователю подобное навязывание грозит не заметить сокровища текста, скрытые от него его собственными фантазиями. И еще. Если толкователь, направив на текст любимый светильник, при этом темнит, умалчивает, подтасовывает, – может, конечно, толкователь сам и виноват. Но все же невольно взор обращается и к светильнику: возникает желание его поменять. А вдруг этот мил сердцу осветителя, но не подходит тексту?..

P.S.
"... принятие смерти героем и его возможное возвращение в свете христианских идей может быть воспринято <...> и как некое пророчество о посмертной судьбе его поэтического наследия («Ушел один – в том нет беды, – // Но я приду по ваши души!»)" (с. 117, сноска 25).

А вот каким образом автор статьи связала финал стихотворения "Упрямо я стремлюсь ко дну..." с посмертной судьбой творческого наследия Высоцкого, мне, к стыду своему, понять так и не удалось...
about_visotsky01: (Default)
В ЗЕРКАЛЕ ТЕКСТА

Реплика Дмитрия Кастреля в недавнем обсуждении моей статьи о стихотворении "Упрямо я стремлюсь к дну..." навела на мысль вернуться к одному подробному толкованию этого текста Высоцкого и подробно разобрать это толкование. Речь идет о довольно давней работе О. Шилиной. В ней автор утверждает, что рассматривает поэзию Высоцкого и, в частности, это стихотворение в свете традиций христианского гуманизма.

Не будем касаться вопроса, действительно ли этот текст рассмотрен с заявленных позиций. Интереснее и заведомо ближе к Высоцкому – рассмотреть само предложенное толкование в свете толкуемого текста. А для начала дадим по необходимости пространную цитату из названной статьи. Итак, вот что пишет О. Шилина в статье "Поэзия В. Высоцкого в свете традиций христианского гуманизма" (Мир Высоцкого, вып. 1. – М., 1997).
Read more... )
Вот такой взгляд на стихотворение Высоцкого "Упрямо я стремлюсь ко дну...". Сделаем небольшой перерыв, а потом попробуем свести вместе трактовку и толкуемый текст.
about_visotsky01: (Default)
Людмила Томенчук

Глава 8. СЧАСТЛИВЧИК, УБЕЖАВШИЙ С СУШИ...*

(Окончание)

* * *

Текст написан в 1977 году116. Высоцкий и Марина Влади были в Мексике, на острове Косумель, где М.Влади снималась в фильме. Высоцкий в это время много занимался подводным плаванием, что и было импульсом к написанию данного стихотворения.

Существуют две рукописи, относящиеся к этому тексту117*, обе – на фирменной бумаге “Бич-отеля”, расположенного на о. Косумель. На двух страницах черновика много правок. На двух страницах правленой беловой рукописи двадцать строф ВВ пронумеровал. Две заключительные записаны на полях в верхнем правом углу первой страницы и не имеют авторской нумерации. Строки второй строфы Высоцким не упорядочены. В черновике следов этих двух последних строф нет. Значит, они появились на стадии дополнения беловика.

Отсутствие нумерации этих строф, скорее всего, означает, что ВВ записал их после того, как пронумеровал строфы основного текста. На то, что первоначально текст состоял из двадцати строф, а эти две дописаны позднее, указывает и расположение 19-й (“Назад – не к горю и беде…”) и 20-й (“Похлопал по плечу трепанг…”) строф на второй странице беловика: они записаны в самом низу в две колонки, ВВ явно стремился уместить на странице весь текст.

Высоцкий делал эти записи по свежим впечатлениям от собственных подводных путешествий, отсюда обилие деталей реального погружения под воду. Этим объясняются и очевидные перепады образного напряжения, противоречия образов и мотивов в разных фрагментах текста, сюжетная невыстроенность и другие моменты, отмеченные выше. Описанные особенности текста и рукописей позволяют считать, что перед нами не столько более или менее законченное стихотворение, сколько рифмованный набросок сюжета – заметки для памяти. (Так, на мой взгляд, мотив “бытийных глубин” возник у ВВ не сразу, а уже в ходе написания текста, отсюда и противоречие начала и середины).

Поскольку вторая рукопись содержит мало авторской правки, и ВВ явно стремился уместить весь текст на двух страницах, думаю, в момент переписывания набело он полагал текст законченным. Но потом отнесся к этому иначе.

Напомню, что в тот момент “Упрямо я стремлюсь ко дну...” завершалось следующими двумя строфами:

Назад – не к горю и беде,
Назад и вглубь – но не ко гробу,
Назад – к прибежищу, к воде,
Назад – в извечную утробу.

Похлопал по плечу трепанг,
Признав во мне свою породу.
И я выплёвываю шланг –
И в лёгкие пускаю воду.

То есть сперва финальным событием было самоубийство: текст заканчивался мотивом ухода, разрыва. Такой финал Высоцкому не свойствен. Возможно, поэтому появилось продолжение.

Первая из двух дописанных строф завершает смысловую линию, начатую в предыдущих:

Сомкните стройные ряды!
Покрепче закупорьте уши!
Ушёл один – в том нет беды.
Но я приду по ваши души!

А вторая вводит новую тему, меняя смысл всего текста:

Страшнее Синей Бороды,
Раздувшийся, с лицом кликуши
Утопленник – ещё один
Счастливчик, – убежавший суши.

Этот авторский комментарий и есть очевидный и однозначный ответ Высоцкого на резонный вопрос, а что же думает автор текста по поводу всей этой сомнительной подводной одиссеи. Введение совершенно новой темы, да еще в форме прямого комментария, меняющее смысл сюжета на противоположный, – еще одно косвенное свидетельство того, что вряд ли ВВ обдумывал какое-то время данный замысел. Скорее всего это были именно рифмованные заметки для памяти, которые первоначально, на этапе записывания, как ему показалось, складывались в стихотворный текст. Но почему Высоцкий не завершил работу над ним?

Я думаю, прочтя перебеленный текст, он заметил то, что упустил, когда строки выходили из-под его пера. Главная проблема этого замысла – неразрешимое противоречие мотива погружения под воду и стремления дойти до сути. В переносном смысле, когда человек постигает суть вещей, добирается до дна, эта глубина остается с ним, ему не нужно “всплывать на поверхность”. А в реальном погружении остаться “на дне” можно лишь с камнем на шее... “Всплыть на поверхность” в метафорическом смысле имеет однозначный негативный смысл, а в физическом – столь же однозначный позитивный. Замысел надо было или в корне менять, или отказаться от доработки текста. Что, как я полагаю, Высоцкий и выбрал.

Анализ данного текста не является исчерпывающим, так как не был привлечен к делу черновик (к сожалению, эта рукопись мне пока недоступна). Есть, однако, публикация Юрия Тырина, предложившего свой вариант чтения этого черновика118. Из нее видно, что серьезных разночтений с беловиком в черновой рукописи нет. Так что, скорее всего, ее изучение не повлияет существенно на наши выводы.

Случай со стихотворением “Упрямо я стремлюсь ко дну…” дает повод коснуться некоторых общих вопросов высоцковедения. Наиболее очевидные из них – специфика изучения текстов Высоцкого, не ставших песнями, особенно написанных в последние годы жизни, и необходимость в исследовании текстов опираться на первоисточники.

2006



116 Ковтун В. [Комментарий] //Высоцкий: время, наследие, судьба. № 23. 1995. С. 6. В данной главе текст стихотворения Высоцкого цитируется по этому изданию. Электронный вариант – http://otblesk.com/vysotsky/-uprjamo.htm.

В предисловии к этой публикации упоминается книга Марины Влади “Владимир, или Прерванный полёт”. В интервью Вс. Ковтуна киевской газете “Вечерние вести” есть интересное предположение о мотивах появления этой книги:

“Я имел удовольствие общаться с Мариной, поэтому отношение к книжке сложилось двойственное. Прекрасно понимаю, что для Влади это было некой аутотерапией, способом психологической разгрузки. Марина очень любила Высоцкого, принимала участие в устранении многих сложностей в его жизни. Но были проблемы, с которыми она не справилась… Боль от этого, думаю, даже чувство вины (полагаю, ложной), подтачивала ее многие годы. Ей нужно было в конце концов сто раз проговорить эти проблемы, выплеснуть, не приукрашивая, чтобы убедить себя: я сделала все, что могла… Эту книгу, безусловно, надо было писать. Но вряд ли стоило результат такой терапии нести в издательство. Впрочем, мало кто знает, что Марина не собиралась публиковать это на русском! Она не ожидала, что российские газеты раскопают ее книгу и станут печатать оттуда куски. Именно это спровоцировало подготовку и публикацию авторизованного русского перевода.

Многое в своей книге Влади преувеличивает, факты далеко не всегда точны. Но это же дневник эмоций, а не событий. Марина часто повторяла, что написала художественное произведение, а не мемуары” (http://vvnews.info/analytics/culture/54218-porvi-i-nikomu-ne-pokazyvay.html).

117* Там же.

118* http://www.vagant2003.narod.ru/2003161039.htm

* Фрагменты, отсутствующие в тексте книги и добавленные в эту публикацию, даны с отступом влево.
about_visotsky01: (Default)
Людмила Томенчук

ГЛАВА 8. СЧАСТЛИВЧИК, УБЕЖАВШИЙ С СУШИ...*

(продолжение)

В этом сюжете немало противоречий и странностей. Самая явная –

Не дам им долго залежаться!

“Им” – “вечным истинам”, но это еще надо догадаться, потому что в предыдущей строфе было “оно”:

Всё гениальное, извне
Непонятое – всплеск и шалость.
Спаслось и скрылось в глубине, –
Всё, что гналось и запрещалось.

И вот после такого восьмикратного нагнетания грамматического среднего рода вдруг появляется слово “им”: грамматически здесь негодное, оно оправдывается лишь версификационными целями. Но это досадная мелочь в сравнении с противоречивостью центрального действия героя, погружения, и связанных с ним мотивов и образов.

Мотив погружения появляется в первой же строфе текста. И если начальная строка – Упрямо я стремлюсь ко дну – может восприниматься чисто метафорически, то реалистические подробности следующей строки – Дыханье рвётся, давит уши – ясно указывают также и на реальное погружение под воду. Заключительная строка – Чем плохо было мне на суше? – закрепляет двуплановый статус погружения и всего сюжета в целом.

С центральным событием этого сюжета – погружением героя – связаны мотивы возвращения и невозвращения. Мотив возвращения (жизни) связан с темой вечных истин, а в физическом плане – с аквалангом. Мотив невозвращения (смерти) – с тяготами жизни героя на суше, а в физическом плане – с камнем. Понятно, что эти два мотива несовместимы: или – или. Вернее, они могут быть совместимы, если в тексте присутствует мотив колебания героя (ср. в другом тексте: Пробить ли верх иль пробуравить низ?). Но никаких колебаний нет и в помине, а несовместимые мотивы тем не менее в середине текста чередуются:
Невозвращение, смерть                  Возвращение, жизнь

Те невозвратнее, чем ниже.
Дышу я непривычно ртом**

                                       ... не дам им долго залежаться...

Под черепом могильный звон...

... камень взял

                                       Мы снова превратились в рыб,
                                       И наши жабры – акваланги.

И я намеренно тону...

Назад – в извечную утробу.

И я выплевываю шланг –
И в легкие пускаю воду...

Утопленник...

** О том, что это погружение с аквалангом, мы узнаем только во второй половине текста. И при восприятии сюжета в его непосредственном развертывании в момент чтения весь предшествующий “аквалангу” текст не может быть понят иначе, как изначальное самоубийство героя. В отсутствие акваланга, о наличии которого читатель еще не знает, Дышу я непривычно ртом – то же самое, что в легкие пускаю воду. (Потом, узнав про акваланг и оглядываясь к началу сюжета, мы понимаем, что дышу ртом означало дыхание через трубку акваланга – в сравнении с тем, что на суше человек обычно дышит носом).

Есть и другие противоречия, связанные с мотивами и образами возвращения и невозвращения, жизни и смерти. Во-первых, камень, который герой использует, чтобы добраться до вечных истин и вернуть их в жизнь, в сочетании с погружением в воду и стремлением ко дну, неизбежно приобретает значение орудия (само)убийства. Ведь читатель еще не знает, что герой экипирован аквалангом. Впрочем, затем герой выбирает невозвращение, благополучно забыв свой благородный порыв вернуть вечные истины "на сушу", в жизнь.

Еще один клубок противоречий закручивается вокруг акваланга – снаряжения, которое обеспечивает пребывание человека под водой и возвращение на сушу. Намек на то, что герой нырял с аквалангом, возникает, когда он сравнивает себя с рыбами, а акваланги с жабрами. Но узнаем мы об этом наверняка лишь в конце текста (И я выплевываю шланг, и в легкие пускаю воду). И тут же возникает противоречие: если герой изначально принял решение свести счеты с жизнью (о чем вроде бы свидетельствуют его же слова – тем невозвратнее... под черепом могильный звон... и я намеренно тону...), зачем он брал акваланг? И, опять же, каким образом он собирался возвращать "на сушу", в жизнь, залежавшиеся на дне вечные истины? А если он брал акваланг, потому что поначалу собирался вернуться, – тогда что значат все эти намеки на невозвращение, которые рассыпаны по тексту с самого начала?

И наконец, все эти срединные дифирамбы подводному миру и сравнение с его обитателями, – всё это не о смерти, а о жизни (Мы снова превратились в рыб, / И наши жабры – акваланги... Назад и вглубь – но не ко гробу...). Но этот фантастический мотив сменяется реалистическим. Ушел один – в том нет беды – совершенно очевидно, что это о смерти.

Тут не герой – текст противоречив. Образы и мотивы не ладят друг с другом, не складываются в целое.

* * *

Почему мотив самоубийства так не устраивал исследователей ВВ, первыми обратившихся к этому стихотворению, в общем, ясно: тема суицида даже и в начале 90-х, когда складывалось традиционное восприятие текста, была все еще непривычной для открытого обсуждения. Но главное в том, что персонаж этого стихотворения считался и до сих пор воспринимается не ролевым, а лирическим героем, близким автору. Поэтому и приходилось игнорировать “не подходящую” для такого ракурса часть текста.

Другая причина того, что этот мотив не попал в поле зрения исследователей, – во фрагментарности взгляда на произведения Высоцкого. Как ни странно это звучит, но игнорирование контекста напрямую связано с высокой степенью системности поэтического мира ВВ, когда множество сквозных образов, мотивов, сюжетных ситуаций создают ощущение всех его песенных и стихотворных текстов как единого текста. Ощущение это настолько сильное, почти физически осязаемое, что отдельный поэтический текст отходит на второй план, а зачастую и вовсе не ощущается. И тогда мотивы, образы и сюжеты из разных текстов сопрягаются напрямую, как будто и не существует отдельного произведения, как самостоятельной художественной целостности, частью которой данный мотив или образ является. При этом неизбежна потеря многих смысловых нюансов, которыми наделяется мотив в тексте.

В поэтической системе Высоцкого такой подход приносит особенно серьезные потери. Как мы уже говорили в предыдущих главах, Высоцкий берет в работу традиционные образы и мотивы, массовые представления о различных аспектах человеческой жизни. И в этом привычном материале делает небольшой сдвиг, открывающий новые смыслы в хорошо известных предметах, житейских ситуациях, человеческих свойствах. Сдвиг происходит в контексте конкретного произведения, а не в образе или мотиве как таковом. Вот поэтому и получается, что при фрагментарном подходе – когда контекст произведения почитается несущественным, а фактически – несуществующим, в образе, мотиве, с которым работает исследователь, остается традиционное содержимое, а то, что привнес в него ВВ, исчезает из поля зрения толкователя. И когда читаешь такую работу, а потом вспоминаешь, о чем идет речь, возникает стойкое ощущение, что автор читал какой-то совсем другой текст, и, может быть, даже не Высоцкого.

(Далі буде)



* Противоречивость главного действия героя, погружения, и связанных с ним мотивов описана в книжке недостаточно внятно. Привожу эту часть в новом изложении (в тексте данный фрагмент сдвинут влево).
about_visotsky01: (Default)
УПРЯМО Я СТРЕМЛЮСЬ КО ДНУ..."

Из биографии текста:

"Правленная беловая рукопись стихотворения "Упрямо я стремлюсь ко дну..." (факсимиле см.: "Высоцкий: время, наследие, судьба", № 23, с. 6), находится на листе фирменной бумаги "Бич-отеля", расположенного на острове Косумель (Мексика).

На страницах книги "Владимир, или Прерванный полёт" (с. 103-109) Марина Влади рассказывает о том, что Высоцкий часто опускался под воду в обществе седобородого подводника, прозванного им Нептунио, во время пребывания на острове. Очевидно, именно впечатления тех дней послужили толчком к созданию стихотворения.

Кроме того, Марина Влади свидетельствует, что на Косумеле Высоцкий писал "целыми днями". О том же сам поэт рассказывал впоследствии И.Шевцову. К тому же, на бумаге "Бич-отеля" записан целый ряд текстов: "Когда я об стену...", "Про глупцов", "Дорогая передача..."

Поездка датирована Мариной Влади 1975 годом. Однако, выступление Высоцкого на мексиканском телевидении, также упомянутое в её рассказе, состоялось не в семьдесят пятом, а в 1977 г., что явствует из титров телепередачи. Да и процитированный на с. 108 текст, написанный поэтом для ведущего этой программы, содержит упоминание о призе, полученном на театральном фестивале 1976 г. в Югославии.

Таким образом, именно 1977 год можно считать годом написания публикуемого текста, а более точную дату возможно установить, уточнив сроки пребывания Высоцкого в Мексике".
http://otblesk.com/vysotsky/-uprjamo.htm

Из архива Форума Высоцкого на Куличках:

kommentarij, написано 01-08-2004:

Где ты, чудовищная мгла,
Которой матери стращают?
Светло, хотя ни факела,
Ни солнца мглу не освещают.

Это о чем? Что светящегося живет под водой?

без имени, написано 02-08-2004:

Светится там, судя по "В мире животных", кто ни попадя, но не настолько, чтобы округу освещать. Наверно, это метафора. В этом стихотворении дно – это ведь не только дно океана, но и дно, где сокровенные знания об этом мире. А знания - это свет.
Вообще там красивейших метафор воз и маленькая тележка. Например, он, чем глубже, тем быстрее погружается "в пику Архимеду". В действительности-то невозможно законы природы нарушить. Значит, другая сила его вниз влечёт.
http://ubb.kulichki.com/ubb/Forum53/HTML/000291-11.html

kommentarij, написано 02-08-2004:

<...> Кстати, Бродский написал тоже в 1977 году:

Море гораздо разнообразнее суши.
Интереснее, чем что-либо.
Изнутри, как и снаружи. Рыба
Интереснее груши.
<...>
Кровь у жителей моря холодней, чем у нас: их жуткий
Вид леденит нашу кровь даже в рыбной лавке.
Если б Дарвин туда нырнул, мы б не знали "закона джунглей".
Или внесли бы в оный поправки.

lany, написано 02-08-2004:

<...> Погружаться с ускорением вполне возможно, если плотность погружаемого тела выше плотности воды (а она на любой глубине практически неизменна). До определенной скорости погружения ускорение присутствует (примерно 9.8 м/с2), потом снижается. С увеличением скорости погружения растет сила трения о воду, и в результате скорость погружения стабилизируется, т. е. ускорение пропадет. Плотность человеческого тела близка к плотности воды, а с камнем или иным утяжелителем отмеченные искомые физические законы работают. ["Но камень взял... чтобы добраться до глубин..."]

svetliok, написано 02-08-2004:

<...> "Дыханье рвётся, давит уши..." –
так оно и есть, особенно для начинающего ныряльщика.

"Я продвигаюсь, и притом Быстрее, в пику Архимеду" –
правильно, Архимедова сила мешает погружению, но ныряльщики все же ухищряются продвигаться вниз. Iany правильно сказал, но я не думаю что ВВ решал уравнения Навье-Стокса и Рейнольдса, чтобы написать свои стихи.

"Светло, хотя ни факела, Ни солнца мглу не освещают" –
ошибка автора. На такой глубине в тропических морях светло от солнца. На какой глубине ВВ нырял, я не знаю, но если у него не было опыта, то не глубже метров 10-12. В хорошей воде светло до 40 метров, а дальше любителю нечего делать.

"Под черепом могильный звон, Давленье мне хребет ломает" –
не надо было так быстро спускаться, а "чуть помедленнее". Тогда звона не будет.

"Вода выталкивает вон И глубина не принимает" –
скорее всего устал, выталкивание ведь от глубины не зависит.

"И я выплёвываю шланг И в лёгкие пускаю воду" –
суицидные мысли? Ну, пора выплывать! :)

Danuta, написано 08-08-2004:

"Ныряльщики за ракушками тонут"... Высоцкий – поэт, а поэзии не важны правила природы, не страшны ни озерные, ни морские глубины, даже если это против законов природы.

svetliok, написано 08-08-2004:

Да, ВВ не учитель физики, а поэт, но всё познается в сравнении. Сравнивая стихи с законами природы, мы видим, что в поэтическом мире Высоцкого человеку свойственно тонуть в воде, и связанно это не с плотностью человеческого тела, а с пустотой в человеческой душе:

Я понял, я понял, что тону, –
Покажьте мне хоть в форточку Весну!".

Сыт я по горло, до подбородка,
Даже от песен стал уставать.
Лечь бы на дно, как подводная лодка,
Чтоб не могли запеленговать
!

А мне удел от бога дан...
А может, тоже – в Магадан?
Уехать с другом заодно –
И лечь на дно!..

В заколдованных болотах там кикиморы живут, –
Защекочут до икоты и на дно уволокут.
Будь ты пеший, будь ты конный – заграбастают,
А уж лешие – так по лесу и шастают.

Но нет, им не послать его на дно
Поможет океан, взвалив на плечи, –
Ведь океан-то с нами заодно.
И прав был капитан: ещё не вечер!

Нас тянет на дно как балласты...

Золотишко всегда тяжелее
И всегда оседает на дно
.
...
Он ругает меня: "Что ж не пишешь?!
Знаю тонешь, и знаю хандра, –
Всё же золото – золото, слышишь! –
Люди бережно снимут с ковра..."
Друг стоит на насосе и в метку
Отбивает от золота муть.
...Я письмо проглотил как таблетку –
И теперь не боюсь утонуть!

... человеку за бортом
Здесь не дадут утонуть
!

Вот народ упрямый – все с нахрапу!
Ладно, лезьте прямо вверх по трапу.
С вами будет веселее путь –
И лучше с музыкой тонуть.

Он видел дно,
Он видел ад,
Но сделал он
Свой шаг назад –
И воскрешен!

Нам осталось уколоться –
И упасть на дно колодца,
И пропасть на дне колодца
,
Как в Бермудах, навсегда.

Мы все живём как будто, но
Не будоражат нас давно
Ни паровозные свистки,
Ни пароходные гудки.
Иные те, кому дано,
Стремятся вглубь и видят дно, –
Но - как навозные жуки
И мелководные мальки...

Сам МАЗ – девятнадцать, и груз – двадцать пять,
И всё это вместе со мною на дно...
Ну что – подождать? Нет, сейчас попытать,
И лбом выбивать лобовое стекло?..

По речке жизни плавал честный грека
И утонул, а может, рак настиг...

Он в аварийном был состоянье,
Но и она – не новая отнюдь, –
Так что увидишь на расстоянье –
С испуга можно взять и затонуть.

Спасите, спасите! О ужас, о ужас, –
Я больше не вынырну, если нырну,
Немного поплаваю, чуть поднатужусь,
Но силы покинут и я утону.

И я намеренно тону,
Ору: "Спасите наши души!"
И, если я не дотяну,
Друзья мои, бегите с суши!

А ворота у входа в фонтан - как пасть,
Осторожнее, можно в капкан попасть!
Если дыры в кармане – какой расчёт?
Ты утонешь в фонтане, другой всплывёт.

В красивых восточных легендах "Ныряльщики за ракушками – тонут", но поэт бросается "головою в синий омут".

У ВВ ныряют и сентиментальный боксер, и волки "под флажки", и в телевизоре "Врубаю первую - а там ныряют". А если всплывают – то в минном поле. Но –

Кто всплыл, об утонувших не жалей!

И последнее слово:

Пробить ли верх иль пробуравить низ?
Конечно, всплыть и не терять надежду!

kommentarij, написано 08-08-2004:

В этой связи можно вспомнить водяного, который удрал с родного дна (демагогически сославшись на то, что там якобы "мокро и сыро") – после того, как некий водолаз, ошибочно принятый за утоплненника, дал ему по рылу.

Danuta, написано 08-08-2004:

Я бы ещё связала "бросаюсь головою в синий омут" с миром сказки, где богатырь проходит в другой мир за живой водой. <...> В "Реальней сновидения и бреда" не попытка самоубийства, как писал Канчуков, а воля к жизни, ведь герой возвращается из этого омута.

В "Упрямо я стремлюсь ко дну" уже не романтичная легенда, а недовольство человеческим миром, "Лечь бы на дно". Но – "Я приду по ваши души"!
http://ubb.kulichki.com/ubb/Forum53/HTML/000291-12.html

Впервые это стихотворение было опубликовано в "Нерве". Тогда же оно меня и смутило: как-то не вязался пафос последней фразы с тем, что восклицает это утопленник-самоубийца. Текст был полон то ли противоречий, то ли тёмных образов. Ломала я голову над ним, но ни до чего не додумалась. Так и осталась эта заноза. А потом, в середине 90-х, была публикация факсимиле рукописи в газете "Высоцкий: время, наследие, судьба", и стало еще интереснее. А через десять лет решила я наконец вытащить занозу. И появилась глава в книжке "Вы вдумайтесь в простые эти строки...", которая вышла в 2008 году. Пока еще руки дойдут подготовить текст книжки к электронной публикации, помещу я эту главу здесь. Так что –

(Далі буде)

Profile

about_visotsky01: (Default)
about_visotsky01

March 2020

S M T W T F S
1234567
891011121314
15161718192021
22 232425262728
293031    

Syndicate

RSS Atom

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jun. 12th, 2025 10:59 am
Powered by Dreamwidth Studios