Высоцкий. Жизнь и песни

Давайте собирать в комментариях к этому посту переклички в текстах Высоцкого с предшественниками. Новые примеры прошу добавлять комментариями первого уровня.

Каждая перекличка отмечается соответствующим тэгом. Таким образом, список тэгов - это список тем, затронутых в данном посте.

Можно считать строку Стоял июль, а может, март примером временнОй неопределенности лишь до тех пор, пока мы не вспомним, что за ней следует Летели с юга птицы. Так что март, господа, март (тем более что далее у Высоцкого прямо сказано – Стоял весенний месяц март, / Летели с юга птицы). А вот откуда взялся июль и что может означать сезонная невнятица в словах рассказчика, – вопрос, на который надо искать ответ. Не для того, чтоб определить время, когда произошла эта история, а чтобы пополнить свое представление о смысловом поле текста еще один нюансом. Июль возник неслучайно, он несет некий авторский смысл и авторскую же эмоцию. Изучая эту деталь в контексте, мы их и пытаемся обнаружить.

( Read more... )

Пара добавлений к рассуждениям Л.Левиной о "страшных балладах" Высоцкого (http://uchebana5.ru/cont/1301347.html).

Она возводит образ Дома из второй части "Очей черных" к фольклорному образу необойденного дома и справедливо замечает, что в песне Высоцкого у героя нет такого пути, который бы позволил ему миновать этот дом. Л.Левина называет одну из причин, почему его нельзя обойти: дом в "Очах черных" Высоцкого – символ Дома как универсальной нравственной ценности.

Есть и еще один дом, который невозможно обминуть, – дом души, внутренний мир. Тот дом, который встает на пути героя, – это разруха не только вокруг, по родной земле, но и в его душе. Внутреннее и внешнее в мире Высоцкого всегда идут об руку. Это, кстати, одно из свидетельств лиро-эпической природы его мироощущения и дара и, соответственно, лиро-эпичности его поэтического мира.

И еще одну важнейшую черту художественного мира Высоцкого отметила Л.Левина: примат реальности. Реальное – центр притяжения в этом мире, наиболее весомая, значимая его часть. Именно поэтому в любом фантастическом сюжете – будь то песня про черта, "Две судьбы" или "Яблоки" – герой неизменно возвращается в реальность. А в реальности судьба человека – в его собственных руках. Именно поэтому, хоть действительность и страшна, а тем не менее – не страшно ничуть.

Неверная исходная посылка обычно ведет к внутренним противоречиям в рассуждениях. Есть они и в разбираемых нами статьях. Некоторые абсурдны до смешного.
( Читать дальше... )

Можно считать строку Стоял июль, а может, март примером временнОй неопределенности лишь до тех пор, пока мы не вспомним, что за ней следует Летели с юга птицы. Так что март, господа, март (тем более что далее у Высоцкого прямо сказано – Стоял весенний месяц март, / Летели с юга птицы). А вот откуда взялся июль и что может означать сезонная невнятица в словах рассказчика – вопрос, на который надо искать ответ. Не для того, чтоб определить время, когда произошла эта история, а чтобы пополнить свое представление о смысловом поле текста еще один нюансом. Июль возник неслучайно, он несет некий авторский смысл и авторскую же эмоцию. Изучая эту деталь в контексте, мы их и пытаемся обнаружить.
( Read more... )

Петр Вайль...

Когда они с Генисом начали писать отдельно, сразу стало видно, кто есть кто. Вайль не жонглер словами. Он прекрасно мыслит и движет мысль. И в книгах, написанных "в тиши кабинета", и в реальном времени. Он и эссеист, и радиопублицист отменный. А это уже - по горячему, на скорую руку. И все равно - комментируя на "Свободе" любое почти событие, Вайль находит небанальный и очень точный ракурс.

А вот с Высоцким у него явно не задалось. Пустое дело - цепляться к вещам халтурно-поспешным, как "Шампанское и политура". С халтуры чего взять... Но и годы спустя - в июльской передаче о Высоцком 2007 года, в январской 2008-го - нет у Вайля ни одной свежей мысли о Высоцком: либо банальности типа того, что ВВ - лучший из бардов, раз его одного можно читать глазами, либо странности до абсурда (пассаж про 600 песен за 20 лет и сравнение с окуджавскими полутора сотнями за 40). Каждую из этих немногих мыслей Вайль тянет-растягивает, и поневоле возникает впечатление, что сказать ему о ВВ нечего.

Давайте сравним.

Вот - о моде на Есенина в 60-70-е советские годы и новом ее всплеске в начале нынешнего века.

Петр Вайль: "<...> В 60-е в первую очередь для советского человека это - открытие Запада. Тогда распахнулись ворота после долгих сталинских и предыдущих лет, Хрущев стал дружить с Америкой и Западом вообще, и советский человек наконец что-то такое узнал, веющее оттуда. И в каждой квартире, обратите внимание, обязательно висел портрет Хемингуэя в свитере. Вот Есенин стал своего рода, как мне кажется, ответом на Хемингуэя, то есть это была реакция на повальное шестидесятническое западничество, этому следовало что-то противопоставить.

Сейчас совершенно другое дело, но это опять реакция, и опять в известной мере вот на это самое тоже западничество, как говорят критики этого, захлест западной культуры. Обратите внимание на такую интересную штуку. 52 процента, по опросам, российских людей считают себя европейцами. При этом 67 процентов считают влияние западной культуры пагубным. Вроде бы потрясающий парадокс, то есть мы хотим быть европейцами, но такими вот особенными европейцами. У нас тоже должно быть нечто свое, противопоставленное западной культуре. Западная культура понимается, разумеется, в самых примитивных образцах, то есть это второразрядные американские фильмы, латиноамериканские сериалы, - а вот у нас есть и свое. Вот отсюда и появилась мода на телесериалы по русской классике и снова воскрешение Есенина. <...> Он стал ответом, повторяю, на венесуэльские телесериалы и какой-нибудь заштатный американский боевик, который и в Штатах-то на экраны не вышел, а существует только в качестве видео".
http://archive.svoboda.org/ll/cult/1205/ll.122805-5.asp

Вот – из комментария к юбилею маршала Жукова (речь идет о стихотворении Державина "Снигирь", написанном на смерть Суворова, и стихотворении Бродского "На смерть Жукова"):

Петр Вайль: "<...> Бродский сравнивает Жукова с Суворовым. <...> Многое похоже. Но есть огромное различие: Суворов знал, что его достойно воспоют, Жуков – нет.

Суворов дружил с Державиным и за несколько дней до смерти спросил: «Какую же ты мне напишешь эпитафию? – По-моему, много слов не нужно, – отвечал Державин. – Довольно сказать: Здесь лежит Суворов. – Помилуй Бог, как хорошо! – произнес герой».

Жуков же не мог предполагать, что в какой-то Голландии, которую он одной дивизией смахнул бы с карты, о его смерти прочет в иностранной газете советский отщепенец с судимостью за тунеядство. И что тогда он, страшный и знаменитый человек, победоносный полководец, займет особое, высокое место в литературе – станет персонажем.

Суворов знал, что о нем напишет поэт. Жуков – не знал. Поэтому умирали они по-разному. Впрочем, вскоре все стало на места, потому что дело всегда не в маршалах, а в поэтах".
http://www.svobodanews.ru/content/article/316593.html

А вот - о Высоцком.

Из передачи "Свободы" 24 июля 2007 "Малознакомый Высоцкий":
Петр Вайль: <...> мое отношение к Высоцкому изменилось к лучшему, когда я вижу, насколько он выше всех остальных российских бардов, прежде всего потому, что Высоцкий - единственный, кого можно читать глазами. Он фактически единственный настоящий поэт. <...>

Если представить себе всю территорию России, то я убежден, что в этом смысле он превосходит даже Пушкина по своей популярности и по известности. И, конечно, важнейшее обстоятельство, что Высоцкий рассыпался афоризмами по России. Строчки из его песен знают все.

Он играл в кино, но мало и довольно незначительно - может быть, только в фильме "Служили два товарища" сыграна прилично роль поручика Брусенцова. А в 79-м году он наконец-то сыграл роль, сделавшую его безумно популярным. Это капитан Жеглов в сериале "Место встречи изменить нельзя", но произошло это за год до смерти, и получилось так, что Высоцкий умер Жегловым. И это, на мой взгляд, нанесло сильнейший удар по репутации Высоцкого. С ним, с его, действительно, обаятельным образом, связаны не те слова, которые с ним должны были быть связаны. Потому что текст, который произносит Жеглов в кино, <...> произносит, разумеется, не Высоцкий, а его персонаж, который сильнейшим образом ему уступает интеллектуально, и морально, и эмоционально. Но запечатлелся он таким, потому что он после этого умер. <...>

И я свидетельствую, как слышавший это лично от Иосифа Бродского, что тот сказал, что рифмы Высоцкого - выдающиеся. Он это несколько раз повторил с восторгом. Он сказал: "Я - человек дикий, и рифмы для меня - главное, и у Высоцкого рифмы потрясающие".
http://archive.svoboda.org/programs/otbl/2005/otbl.072405.asp

Из комментария на "Свободе" 25 января 2008:

Петр Вайль: "<...> В своем жанре Высоцкий мог всё. Виртуозность складывания слов – захватывающая. Рифмы хочется читать отдельно: «рос в цепи – россыпи»; «Вологде – вона где»; «Бог хранит – ВОХРами»; «тяжело шаги – лошади»; «как встарь, ищи – товарищи»; «не дай Бог – Бодайбо». Важно, что такого у Высоцкого очень много. <...>
Шестьсот песен, попытки прозы, постоянная работа в театре, съемки в кино, множество концертов с разъездами по стране, а потом и путешествия по Европе и Америке – вся эта активность ставит дополнительный, но важный вопрос: не преувеличен ли акцент на пьянстве Высоцкого, тоже делающем его героем русской легенды?

Разумеется, свидетельств множество, и ясно, что человек, написавший «Проводник в предвестье пьянки извертелся на пупе», кое-что понимал в этом деле. <...> Но никогда и никто спьяну не воспроизведет достоверно-уморительного языка, как в «Диалоге у телевизора», не составит точных словосочетаний, как «Бабы по найму рыдали сквозь зубы» или «Бараки, длинные, как сроки», не создаст метафору «И кровь в висках так ломится-стучится, / – Как мусора, когда приходят брать», не нарисует кроваво-алым по белоснежному картину «Охоты на волков», не заставит вибрировать букву «у» в строке «Стервятник спустился и сузил круги». Все это требует трезвого кропотливого труда.

Фольклорность Высоцкого мешает внятно и окончательно определить его место как выдающегося явления культуры, большого русского поэта. Он проявлялся многообразно: музыкально, вокально, киношно, театрально. Но самое главное, потому что самое долговременное – литературно. Он единственный из поющих поэтов, которого можно читать глазами. То есть просто – поэт".
http://www.svobodanews.ru/content/article/431778.html

Можно соглашаться с Вайлем или нет. По мне, то, что он сказал про Бродского и Державина, – чистой воды интеллектуальный экзерсис, не имеющий отношения к реальности. Но какая красивая мысль! Какая виртуозная форма! А про Высоцкого – да, кое с чем согласна. Но как банальна мысль говорящего, как убога форма...
Повторю, не в том дело, прав Вайль или нет. Но перепад качества мысли и слова между сказанным о других и о Высоцком разителен.

Вайль как-то сказал, что Высоцкий - таинственная фигура. Если уж такой человек, как Вайль, ничего, кроме банальностей, не смог разглядеть в Высоцком, значит, точно таинственная.