![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
about_visotsky01Советские альпинисты в Великую Отечественную действительно встречались на Кавказе с немецкими альпинистами, с которыми в довоенное время покоряли кавказские вершины.
В одной из старых тем Форума Высоцкого на Куличках (http://ubb.kulichki.com/ubb/Forum53/HTML/000341.html, реплика Кропотова, 17-10-2003) цитируется воспоминание альпиниста Михаила Боброва. Привожу его в варианте, имеющемся в сети (http://www.spbumag.nw.ru/2003/15/5.shtml; сайт журнала “Санкт-Петербургский университет”):
Вопрос интервьюера:
– У Высоцкого в песне об обороне Кавказа есть слова:
А до войны вот этот склон
немецкий парень брал с тобою.
Он падал вниз, но был спасен...
А вот сейчас, быть может, он
свой автомат готовит к бою...
немецкий парень брал с тобою.
Он падал вниз, но был спасен...
А вот сейчас, быть может, он
свой автомат готовит к бою...
И дальше:
Ты начеку, ты собран весь,
ты ждешь заветного сигнала.
И парень тот, он тоже здесь –
среди стрелков из «Эдельвейс».
Их надо сбросить с перевала!
ты ждешь заветного сигнала.
И парень тот, он тоже здесь –
среди стрелков из «Эдельвейс».
Их надо сбросить с перевала!
Эта ситуация – из песни – жизненная? В вашей судьбе были такие случаи, что вы с кем-то из немцев и воевали, и вместе покоряли вершины в мирное время?
Ответ М.Боброва:
– Да, ситуация жизненная. Например, капитан Ханс Гроот, который установил на вершинах Эльбруса фашистские флаги, неоднократно бывал до войны в Приэльбрусье как турист. В 1939 году он в группе иностранных альпинистов участвовал в восхождении и едва не замерз на леднике. Ему тогда помог рослый добродушный зимовщик Ковалев. А 16 августа 1942 г. капитан Гроот с отрядом 1-й горнострелковой дивизии “Эдельвейс” по склонам Эльбруса поднялся к “Приюту одиннадцати”, альпинистской гостинице на высоте 4200 метров. Когда они ворвались в домик метеостанции, там несли вахту супруги Ковалевы. Гроот признал своего спасителя и... распорядился отпустить его с женой в Терскол, чтобы они передали нашим его совет – сложить оружие.
А в моей жизни был случай похожий, но с точностью до наоборот. 3 января 1943 г. я со взводом альпинистов сопровождал разведгруппу через Местийский перевал в Балкарию. Мы провели их по леднику Ленкзыр и прикрывали при подходе к перевалу. Дальше они поднимались одни. И минут через сорок мы по рации от них получили сообщение: с перевала в нашу сторону быстро спускается группа немцев, видимо, тоже разведчики. Наши пропустили эдельвейсовцев, а мы их встретили огнем. Немцы оказались в тисках. Бой длился минут десять. Немцы отстреливались отчаянно.
После боя мы пошли собирать оружие, документы (трупы сбрасывали в трещины на леднике). Среди убитых обнаружили двоих раненых. Один, унтер-офицер, поджав ноги к груди, лежал на боку – пули попали ему в живот. Другой сидел, обхватив окровавленные ноги. Он оказался лейтенантом, слаломистом и альпинистом, звали его Отто Бауэр. Из трофейных лыж ребята соорудили сани-волокуши, уложили на них пленных и привязали реп-шнурами, чтобы быстро доставить в медсанбат.
Около месяца Бауэр пролежал в Местийском госпитале. Я часто заходил к нему, мы подолгу беседовали – он изучал русский язык, я неплохо знал немецкий. На больничной койке лежал не враг, а просто раненый альпинист...
А в августе 1960 г., во время XVII Олимпиады в Риме, я встретил его. Седовласый стройный мужчина среди спортсменов объединенной команды Германии в васильковых костюмах поднял руку в знак приветствия и улыбнулся. Лицо его показалось мне знакомым, но кто он? откуда? – не мог понять (соревнований же много)... Потом, во время футбольного матча Германии с Италией, он подошел, разговорились. Он занимался академической греблей, я – современным пятиборьем. Откуда же мы знакомы? Но потом он сказал, что воевал на Центральном Кавказе, был в плену. И тут я сразу вскрикнул: “Отто! Бауэр?!” И он признал: “Михель Бобров!..”
После матча мы пешком через весь Рим возвращались в Олимпийскую деревню, долго беседовали. О войне почти не вспоминали. И решили, что лучше встречаться на олимпийских дорожках, а не на фронте... Потом мы с ним переписывались. В 70-х он умер. <...>
(Из фронтовых воспоминаний М.М.Боброва)
А в моей жизни был случай похожий, но с точностью до наоборот. 3 января 1943 г. я со взводом альпинистов сопровождал разведгруппу через Местийский перевал в Балкарию. Мы провели их по леднику Ленкзыр и прикрывали при подходе к перевалу. Дальше они поднимались одни. И минут через сорок мы по рации от них получили сообщение: с перевала в нашу сторону быстро спускается группа немцев, видимо, тоже разведчики. Наши пропустили эдельвейсовцев, а мы их встретили огнем. Немцы оказались в тисках. Бой длился минут десять. Немцы отстреливались отчаянно.
После боя мы пошли собирать оружие, документы (трупы сбрасывали в трещины на леднике). Среди убитых обнаружили двоих раненых. Один, унтер-офицер, поджав ноги к груди, лежал на боку – пули попали ему в живот. Другой сидел, обхватив окровавленные ноги. Он оказался лейтенантом, слаломистом и альпинистом, звали его Отто Бауэр. Из трофейных лыж ребята соорудили сани-волокуши, уложили на них пленных и привязали реп-шнурами, чтобы быстро доставить в медсанбат.
Около месяца Бауэр пролежал в Местийском госпитале. Я часто заходил к нему, мы подолгу беседовали – он изучал русский язык, я неплохо знал немецкий. На больничной койке лежал не враг, а просто раненый альпинист...
А в августе 1960 г., во время XVII Олимпиады в Риме, я встретил его. Седовласый стройный мужчина среди спортсменов объединенной команды Германии в васильковых костюмах поднял руку в знак приветствия и улыбнулся. Лицо его показалось мне знакомым, но кто он? откуда? – не мог понять (соревнований же много)... Потом, во время футбольного матча Германии с Италией, он подошел, разговорились. Он занимался академической греблей, я – современным пятиборьем. Откуда же мы знакомы? Но потом он сказал, что воевал на Центральном Кавказе, был в плену. И тут я сразу вскрикнул: “Отто! Бауэр?!” И он признал: “Михель Бобров!..”
После матча мы пешком через весь Рим возвращались в Олимпийскую деревню, долго беседовали. О войне почти не вспоминали. И решили, что лучше встречаться на олимпийских дорожках, а не на фронте... Потом мы с ним переписывались. В 70-х он умер. <...>
(Из фронтовых воспоминаний М.М.Боброва)
