Статья. Полемика со статьей о жанровых особенностях авторской песни

[about_visotsky01]

Людмила Томенчук

НА ОБОЧИНЕ ЗДРАВОГО СМЫСЛА

Тексты песен Высоцкого изучают многие. Собственно, всё высоцковедение состоит из таких исследований. То есть к настоящему моменту наука о Высоцком почти на сто процентов расположена в области литературоведения и лингвистики. Не стоило труда предсказать, что изучение Высоцкого двинется именно в этом направлении: филология у нас много более развита, чем музыковедение. О целостном изучении синтетических художественных произведений и говорить не приходится. Но то, что именно такой, синтетический, целостный подход к творчеству Высоцкого – самый естественный и желательный, тоже было ясно сразу: впервые об этом еще в начале 80-х годов сказал Юрий Андреев.

Понятно, что при таком раскладе каждое обращение к песне ВВ в целом, а не только к ее тексту, – дело редкое и, значит, в науке о Высоцком буквально на вес золота. Недавно короткий список таких работ пополнился еще одной статьей. Чтобы не отвлекаться от темы, не стану называть реквизиты статьи и имя ее автора (назовем его условно – XZ). А по существу сказать надо.

XZ начинает с заявления, что многочисленные исследования связей творчества Высоцкого с предшественниками и современниками не проясняют его место в культурном контексте из-за стандартного подхода к нему. А далее разъясняет, какой подход он имеет в виду.

"Мы часто подходим к Высоцкому со стандартным «опросным листом», пункты которого практически универсальны, приложимы к любому предмету. Среди них «хронотоп», «пушкинская традиция», «христианские мотивы» и «фольклорные мотивы», образ дома, образ России и так далее... каждый легко продолжит этот список. Данная метода переходит из курсовых работ (где она еще терпима) в дипломные, а оттуда - в диссертации и научные публикации, придавая проблематике высоцковедения оттенок школярства. Конечно, и эта работа имеет познавательную ценность. Но при «универсальном» подходе объект неизбежно начинает казаться случайным и заменимым. Обращаясь к предмету со стандартными вопросами, мы не выявили его специфику в проблематике, так где же гарантия, что мы ее хорошо выявим в описании? Получится «всё нормально»: как у всех – хронотоп; как у всех – пушкинские мотивы; как у всех – ямб и хорей".

Но позвольте, почему исследование хронотопа в текстах песен Высоцкого терпимо лишь в студенческих работах? А в исследованиях остепененных авторов оно, выходит, моветон? У Высоцкого что, в текстах хронотопа нету? пушкинская традиция не наблюдается? фольклорные мотивы не просматриваются? или образ дома не присутствует? Или все это в его художественном мире не важно и можно отбросить, не учитывать и не изучать?

О хронотопе – доктор филологии Ирина Захариева:

"Ощущение пустоты в настоящем передается в песне "Бодайбо", где наблюдается исчезновение хронотопа. Исчезающее время получает точное измерение в годах – в соответствии с судебным приговором: "Слезы кончились на семь лет". Застывшее пространство ускользает от зрительного восприятия: "Впереди – семь лет синевы..." (Захариева И. Хронотоп в поэзии Высоцкого // Мир Высоцкого, вып. V. – М., 2001. С. 135-136).

О фольклорных мотивах – кандидат филологии Надежда Копылова:

"Не стремясь к стилизации народно-поэтической речи, Высоцкий чаще использует близкие по смыслу к фольклорным, но не точно фольклорные выражения. Интересно, что если первые заменить вторыми, то резкого смыслового и стилистического нарушения текста не произойдет. Значительно усилится (чего как раз избегает автор) лишь степень выраженности национального колорита..."
(Копылова Н. Фольклорная ассоциация в поэзии В.С. Высоцкого // В.С. Высоцкий : исследования и материалы. – Воронеж, 1990. С. 77).

Об образе дома – кандидат филологии Андрей Скобелев:

"Дорога и дом в произведениях Высоцкого зачастую существуют отдельно друг от друга, и сам бинарный принцип этой оппозиции в большинстве случаев рушится из-за явного доминирования той или иной ее части. <...> Судьбы – пути людей в произведениях Высоцкого реализуются таким образом, что мотив дороги в большинстве случаев оказывается независимым от мотива дома, что, разумеется, тоже является важной особенностью последнего, выраженной косвенным образом. <...> дом у автора не предусматривает дорогу как противоположность себе, равно как и дорога вовсе не обязательно приводит к дому – и даже не выводит из него. Традиционная оппозиция дом – дорога у Высоцкого ослабляется до предела" (Скобелев А. Образ дома в поэтической системе Высоцкого // Мир Высоцкого, вып. III. – М., 1999. С. 111-112).

Я хочу спросить автора статьи: что школярского он видит в этих цитатах, в работах, из которых они взяты? Исследователи обратились к текстам Высоцкого с самыми что ни на есть стандартными, "затертыми" вопросами, и что, не выявили его специфику?

Дело не в том, чтоб задаваться нестандартными вопросами, а в том, чтобы в исследуемом предмете видеть не только общее, но и уникальное. Автор статьи элементарно перепутал универсальные категории и темы с нивелирующим подходом. Так что школярство здесь еще как присутствует. Но не в работах его коллег, а в его собственном заявлении.

Теперь приведу цитату из разбираемой статьи, предварительно попросив читателя набраться мужества (юмористы в таких случаях просят слабонервных выйти из зала). Итак:

"Чтобы получить не нулевой результат, мы должны предоставить слово объекту: пусть он сам задает вопросы. Проблематика объекта находится в нем самом, и внимательное рассмотрение текста должно начаться не после, а до постановки проблем исследования.

Гонители науки любят попрекать нас «меркой деревянной», «прокрустовым ложем» и именем Сальери. Это несправедливо: погрешности интерпретации нельзя равнять со злонамеренным искажением. Но и спокойно программировать себе «простительные» ошибки тоже нельзя. Когда сетка готового, полностью преднаходимого кода накладывается на текст, то практически всегда отпечаток кода принимается за единственную и полную текстовую реальность. То ли исследователь верит в свой код как в безусловную истину, то ли, наоборот, идет на компромисс с любой методикой, какая в книжке напечатана, – но результатом будет либо описание со стертыми индивидуальными чертами, как лицо короля на старой монете, либо самоописание и самопрезентация теории".

Я вовсе не против научных терминов, но это другое: чистое наукообразие. Они различаются функциями: научные термины призваны уточнить смысл, а наукообразные построения – создать видимость глубины на мелководье.

Прежде чем перевести сие на нормальный язык, позволю себе небольшое отступление. При чтении этой статьи у меня не раз возникало ощущение, что ее автор позаимствовал некоторые тезисы из разных моих статей. Пикантность ситуации с приведенной цитатой в том, что именно XZ был в свое время адресатом моего упрека, который он теперь переадресовал чуть ли не всему высоцковедению.

Смысл цитированного выше фрагмента в том, что надо подходить к исследуемому предмету без предубеждения, не навязывать ему собственные представления и теории, а вычитывать смысл из самого произведения.

А вот цитата из моей книжки 2003 года, в которой этот упрек обращен к автору нынешней статьи:

"При чтении работ “теоретиков” возникает ощущение, что они видят в стихах Высоцкого лишь иллюстрацию любимых теорий, которыми увлечены настолько, что не замечают даже очевидного противоречия выдвигаемых тезисов и реальных поэтических текстов".

И далее я привела пример из работы XZ, где он цитирует знаменитого литературоведа, мысль которого верна, но  к разбиравшемуся тексту Высоцкого не подходит, потому что в нем - другая сюжетная ситуация. На эту критику мой оппонент ничего не ответил. Зато сказанное в его адрес переадресовал коллегам и чуть ли не всей науке о Высоцком. Всё это так похоже на попытку перевалить с больной головы на здоровую, что, право, неловко.

Еще один прием не украшает новую статью XZ. В литературе о Высоцком прием этот, увы, не нов. Прежде чем высказать собственную идею, автор приводит противоположную точку зрения, откровенно глупую. Спорить с подобным оппонентом нехлопотно и беспроигрышно, однако у читателя это вызывает в лучшем случае недоумение: если оппонент действительно так глуп, чего вообще обращать на него внимание? Тут же закрадывается и сомнение: а может, дурака-оппонента вовсе и нет, и все эти манипуляции – попытка автора создать выгодный контрастный фон для собственных умных мыслей? Привожу соответствующую цитату из разбираемой статьи. Слог витиеватый, но понять можно без перевода:

"Впрочем, критика некорректных и спекулятивных интерпретаций звучит в высоцковедении постоянно. Но предлагаемая альтернатива еще менее продуктивна. Это отказ от теоретических обобщений и исследовательского структурирования предмета – от любого специального языка описания – как от заведомого насилия.

Тут же выдвигается тезис об особой, уникальной объединяющей и животворной силе Высоцкого-художника – и дело движется к сакрализации автора и абсолютизации любого факта, исходящего от него: каждой фонограммы, каждого штриха, каждой ноты. Итог логичный: если дезавуировать объективные законы искусства, то автор - единственный закон, бог своего мира, а исходящее от него не подлежит критике: одинаково сакральны и шедевр, и оговорка. Священный текст не только «аршином общим не измерить», но и «умом не понять», его не анализируют, а толкуют – стратегия, требующая медитативного вчитывания, разгадывания, «углубления в знак» [Ю. Лотман], а не критики. Не напоминает ли это грамматофобию тех консервативных богословов, которые не давали Максиму Греку исправлять ошибки в Святом Писании?"

Ни в одной известной мне научной работе о Высоцком не было и не могло быть "отказа от теоретических обобщений и исследовательского структурирования предмета". Автор статьи мог не называть имен – такое допустимо. Но если при этом он еще и цитат не приводит, возникает подозрение, что он приписывает своим оппонентам мысли, которых те не высказывали. Не было в научных работах о Высоцком и тезиса "об особой, уникальной объединяющей и животворной силе Высоцкого-художника". И опять же – не могло быть. Подчеркну: в приведенной цитате автор ведет речь о высоцковедении. То есть о науке. Названный им тезис действительно ведет к сакрализации фигуры Высоцкого, что для научного мышления невозможно. Тот, кто сакрализует предмет своего внимания, перестает быть ученым. Логика элементарная, автор статьи не может этого не понимать. А раз подобная точка зрения не имеет к науке отношения, то в научной статье только и можно на это указать. Но обсуждать, спорить? – с чем? Ученый, который начинает спорить с верующим о предмете его веры, не перестает ли быть ученым?..

Еще одна подобная фраза:

"Исследователь же часто идет по линии наименьшего сопротивления и заявляет: «Я доверяю А.Е. Крылову, его двухтомник авторитетный, значит, там все правильно». Эта отговорка сойдет для доброго диссовета, но всерьез ее принять нельзя. Я тоже доверяю А.Е. Крылову, но текстологическая теория не заменяет собой теорию стиха".

Увы, всерьез нельзя принять не только фразу безымянного исследователя, но и эту цитату из статьи XZ. Он вспомнил про "добрый диссовет" да проморгал вещь куда серьезнее. Разве способен исследователь работать не на фактах и доводах, а на доверии? Он же не воровка какая-нибудь... Существует же все-таки иерархия ценностей, в которой научность мышления – ценность несколько большая, чем диссовет, пусть и добрый. Как же можно говорить о второстепенном и промахнуть главное...

Главный предмет внимания XZ в новой статье – песня Высоцкого как песня. Он затрагивает несколько конкретных вопросов, в частности, о музыкальном и стихотворном метре и ритме:

"Специфика стиха авторской песни состоит и в том, что его ритм коррелирует с ритмом музыкального ряда и пения. Средствами пения могут «выправляться» ритмические сбои, может восстанавливаться пропущенное ударение или, наоборот, «сниматься» стиховой икт, в отдельных случаях это приводит к кардинальной деформации метра".

Авторская воля – святое, автор может писать о чем хочет. Но и логика ситуации тоже не пустой звук. XZ уже высказывался про деформацию метра. И я возразила ему, и привела доводы. Вот цитата из моей книжки 2004 г.:

"Отношения музыкального и стихотворного метроритма в песне Высоцкого чрезвычайно разнообразны. Но что это за отношения? Можно ли говорить о подчинении стихотворного метра музыкальному, о возможности "деформации" стиха под воздействием музыкального метра или наоборот? Отношения музыкального и стихотворного метроритмов строятся на другой основе, и такие силовые категории, как вмешательство, деформация, к ним неприменимы. Музыкальный метр не вмешивается в стихотворный, они могут не совпадать – это разные вещи. Возьмем наглядный пример – несовпадение дольности: текст песни написан в 3-дольном размере, а музыка – в 2-дольном (куплеты "Охоты на волков": текст –3-дольный размер, а музыкальный размер – 4/4). Это не подчинение: музыкальный метр вбирает, вмещает в себя стиховой. И не потому, что он сильнее, "главнее", а потому, что гибче: кроме сильных и слабых долей, как в стихотворном, в нем возможна еще и разная длительность звуков".

И вот XZ снова пишет про "кардинальную деформацию метра", как будто ни о каких возражениях и доводах оппонентов не ведает. Имеет право? Безусловно. Только какая польза науке о Высоцком от такого "тетеревиного токования"? А ведь чуть ли не полстатьи XZ посвящает разговору об интересах и пользе этой самой науки...

Есть в его статье и совершенная дичь. Автора тревожит неясность отношений авторской песни и литературы, и вот оказывается, что авторская песня –

"... лежит у границ литературы (то ли за, то ли перед, то ли на). <...> Ютящиеся здесь «пограничники» <...> Сепаратизм эстетических окраин давно назван одним из двигателей литературной эволюции. Если это учитывать, то применение к авторской песне «имперских» интерпретационных моделей <...> Мы же еще слишком неясно представляем себе, какое место занимает авторская песня (и Высоцкий вместе с ней) в литературной эволюции. <...> Пора признать, что авторская песня всё же не совпадает с литературой полностью, что она – художественное пограничье. И исходить из этого. <...> Песенность вошла в литературу из «быта», но и разбив свой бивуак на обочине большой словесности".

Не может XZ не знать, что песня древнее литературы, ну вот просто – не может не знать, и всё тут. Притвориться не знающим это – все равно что сделать вид, будто не знаешь о недостижимости горизонта, и строить на такой смехотворной почве многомудрые теории. Теории, конечно, могут получиться красивыми, но цена им – сколько? Говорите, песенность вошла в литературу из быта? А может, все-таки литература вышла из песни?

В начале статьи автор попрекнул высоцковедение, которое неэффективно ставит Высоцкого в культурный контекст, ибо не учитывает песенную специфику его творчества. А в конце той же статьи сам ее автор обнаруживает махровую литературоцентричность собственного восприятия песни в контексте той же культуры. Поистине – небрежение здравым смыслом не проходит даром.

Не сходит с рук и передергивание фактов. И мстит недобросовестному спорщику вовсе не оппонент, а его собственное мышление. Мстит сбоями, пробуксовыванием, пустомыслием.

Автор ратует за "синтетический" подход? Ура. Говорит, что –

"Особенно последовательно на «синтетическом» подходе настаивает Л.Я. Томенчук <...>. Правда, логика и выводы ее аналитических опытов весьма спорны".

Так за чем же дело стало? Вот она я. Готова к спору. Отчего же автор статьи не спорит, то есть не говорит конкретно, по существу? Отчего плетет бесконечные нити общих фраз?

Но это так, к слову. Дело, конечно, не в персоналиях, а в теме.

Забалтывать любую тему – недостойное занятие. Но забалтывать тему, которая так важна и так трудно и скудно разрабатывается.....