Райские яблоки (V)

[about_visotsky01]

Глава 2. Подбираем ключи (ІI)

История толкования “Райских яблок”

* * *
Замкнутый круг

Однако не все пишущие об РЯ считают, что инобытийный и бытийный миры в “Яблоках” различны. О том, что рай похож на земной ад, писали многие. Указывали и на фактическую тождественность земного и потустороннего мира в “Райских яблоках” (“Убиенные в жизни являются в “печальный край” и видят там знакомые картины” [24*]).

И всё бы хорошо, но, выдвинув эту идею, Скобелев и Шаулов соединили тождество мира живых и мира мертвых с путешествием героя, что неизбежно привело их к мотиву замкнутого круга.Дальше надо было либо говорить о бессмысленности путешествия, что вступило бы в кричащее противоречие с текстом РЯ, либо каким-то образом разорвать круг, что и было сделано. Только они разорвали не тот круг, о котором писали, не круг из сюжета “Райских яблок”, а круг, в который завели их собственные рассуждения. Не закончив толкование сюжета в заданном ими же направлении, они подменили тему: перевели разговор из плоскости событийной (“убиенные являются в печальный край и видят там…”) в этическую, заговорив про ценности дружбы, любви, ради которых герой совершает свое путешествие. Но это не спасло положения, сюжет остался недообъясненным, а следом возникли вопросы, главный из которых мы уже называли: если герой хочет вернуться из рая на землю к любимой, дружеской общности и пр., то почему в начале текста он от них хотел сбежать и сбежал? В рамках трактовки воронежских авторов объяснить это невозможно. Их толкование вызывает и другие вопросы, вот лишь некоторые.

Про замкнутый круг:

“"Все вернулось на круг, и распятый над кругом висел" – едва ли не последние и, конечно, страшные итоги человеческой истории” [25*].

Ну какие же это итоги? Ведь процитированная строка находится в середине текста, и всё главное в нем еще впереди: и кущи-сады, и сбор яблок, и выстрел, и возвращение. Могут возразить, что это итог, а дальше человеческая история пошла на очередной круг. Ничуть! Такое толкование невозможно потому, что в райском эпизоде существует не один только герой, но и другие бывшие человеки, а ныне покойники, – многотысячный этап. Про то, кто из них и как прибыл в рай, мы не знаем, зато очень хорошо знаем, что случилось с ними в раю. В раю у героя и этапа разные пути: то, что произошло во второй части сюжета, случилось только с героем, это индивидуальный путь! Откуда же обобщения про все человечество, какие-такие “итоги человеческой истории”?

Кстати, на то, что у героя и этапа разные пути, тоже до сих пор никто не обратил внимания. И не потому, что это так уж трудно заметить, а потому, что толкователей текстов Высоцкого, за редким исключением, не интересуют эти тексты, о которых они довольствуются весьма общим, слушательским или читательским представлением.

Про тюрьму-могилу:

“В лирике Высоцкого, насколько нам известно, ни один побег из мест лишения свободы не удавался. <…> Видимо, это связано с тем, что в поэтической системе Высоцкого ограниченное пространство “тюрьмы” или “зоны” имеет в известном смысле символическое значение <…>. Уже в самых ранних произведениях Высоцкого <…> тюрьма уподоблена могиле, лишение свободы – смерти. <…> если тюрьма – могила, то от нее все равно не уйдешь” [26*].

Но уподобленное не синоним тождественного. Подобное в чем-то сходно, а в чем-то отлично. “Если тюрьма – могила”. А если нет? А если тюрьма и побеги из мест лишения свободы – метафоры не смерти или несвободы, а чего-то другого? Разве такое невозможно? Еще как возможно! А разве кто-нибудь изучал не то что во всем творчестве Высоцкого, но хотя бы в тех текстах, о которых пишут Скобелев и Шаулов, образы и мотивы, их функционирование внутри текста, связи друг с другом? Никто не изучал, во всяком случае, публикаций на эти темы нет. Откуда ж выводы? С потолка. Верней, из личного восприятия. Причем впечатления эти отрывочны и весьма приблизительны, в противном случае Скобелев и Шаулов заметили бы громадное количество нестыковок своих рассуждений с текстом рассуждаемых произведений. Вот еще один пример о тюрьме. Продолжим последнюю цитату:

“… если тюрьма – могила, то от нее все равно не уйдешь. Но если смерть – тюрьма, то оттуда можно вернуться когда-то:

Суда не помню – было мне невмочь,
Потом – барак, холодный как могила, –
Казалось мне – кругом сплошная ночь,
Тем более что так оно и было.

Я сохраню хотя б остаток сил, –
Он думает – отсюда нет возврата,
Он слишком рано нас похоронил, –
Ошибся он – поверьте мне, ребята!

И день наступит – ночь не на года…” [27*].

Это заявление – пустая игра словами. Даже если тюрьма – могила, то при чем здесь смерть – тюрьма? Ведь могила и смерть – совсем не одно и то же. Отождествления тюрьмы с могилой и смерти с тюрьмой и сами по себе одно другого удивительней. С чего это “от тюрьмы все равно не уйдешь”, если даже нарушители закона далеко не все попадают за решетку? Недаром народная мудрость советует от тюрьмы лишь не зарекаться (= каждый может туда попасть. Но не каждый же попадает). А второе – чтобы отождествить смерть с тюрьмой, Скобелев и Шаулов подменяют “уйти от” на “уйти из (“оттуда”)”, делая вид, что смысл один и тот же. Хотя ясно, что в данном контексте “уйти от” = избегнуть, а “уйти из” = выйти. И чего стоит рассуждение с такой подменой смыслов?

Вы поверите, что опытные авторы считают разницу между “избегнуть” и “выйти” несущественной? Вот и я не верю. Как не верю и в то, что они ее просто не заметили. Другое дело, что им невыгодно замечать противоречие собственной трактовки тексту Высоцкого. В это как раз очень верится.

Тюрьму можно сравнить с могилой, так как у них есть общие признаки (например, вспоминая известную формулу Бродского, недостаток пространства, теснота), но их нельзя отождествлять ввиду принципиального и очевидного отличия – как раз того, которое противоречит идее Скобелева и Шаулова и которое они поэтому “не замечают”: в реальности из тюрьмы вернуться можно, а из могилы нет.

Однако они игнорируют не одну элементарную логику, побоку тут и текст Высоцкого, потому что в этом тексте тождества тюрьмы и могилы нет и в помине, а есть только сходство (“барак, холодный как могила”), прямо названное и никакого отношения к возврату-невозврату не имеющее. Из тюрьмы текста “В наш тесный круг не каждый попадал...” возврат возможен именно потому, что тюрьма не могила. Самое смешное – что в тексте об этом прямо сказано (а всё равно, не захотели – и не заметили) да еще и подчеркнуто:

Потом барак, холодный как могила.
Казалось мне, кругом сплошная ночь,
Тем более что так оно и было.

Как видим, про ночь герою и казалось, и так оно и было, а вот тюрьма-барак только похожа на могилу. Похожа холодностью = безвозвратностью, но эта безвозвратность лишь кажущаяся:

Он думает – отсюда нет возврата,
Он слишком рано нас похоронил, –
Ошибся он – поверьте мне, ребята!

И день наступит – ночь не на года, –
Я попрошу, когда придет расплата:
“Ведь это я привел его тогда –
И вы его отдайте мне, ребята!”

Вот она, разница между тюрьмой и могилой, что может быть очевиднее? И это не я говорю, это Высоцкий говорит. Тоже “не заметили”?

Всё это имеет прямое отношение к “Яблокам”, потому что и в РЯ видят и тюрьму, и смерть, и точно так же безосновательно. Мы коснемся этой темы в ходе анализа текста РЯ.

И ещё цитата из книги Скобелева и Шаулова, имеющая отношение к “Яблокам”.

“… наиболее концептуальные в философском отношении герои Вы¬соцкого находятся в постоянном движении от смерти к жизни и обратно” [28*].

Очередное голословное заявление: мотивы жизни и смерти в творчестве Высоцкого и по сей день не изучены.
_______

[24*] Скобелев А., Шаулов С. С. 115.
[25*] Там же. С. 67.
[26*] Там же. С. 72.
[27*] Там же. С. 72-73.
[28*] Там же. С. 73.

(Далi буде)