Эх, баллады! Пыль да туман... (С.Уварова и Е.Климакова о балладе у Высоцкого) V

[about_visotsky01]

* * *
... И шепчутся дамы

Неверная исходная посылка обычно ведет к внутренним противоречиям в рассуждениях. Есть они и в разбираемых нами статьях. Некоторые абсурдны до смешного.
Вот Уварова заявляет, что, в отличие от названий, появление слова "баллада" в комментариях Высоцкого могло быть случайным, вызванным или внешними причинами, или "неосуществленными авторскими намерениями". И в пример последних приводит комментарий Высоцкого из записи на студии "Балкантон" в 1975 году:

"Так, например, по словам Высоцкого, песня «Бег иноходца» мыслилась им как часть «песенной поэмы, которая будет состоять из многих, многих баллад про лошадей – что-то вроде лошадиного эпоса» <...>. Однако замысел остался невоплощённым и за песней жанровое наименование «баллада» не закрепилось. Поэтому я не включаю её в круг своего рассмотрения здесь".

То есть в составе поэмы "Иноходец" был бы балладой, а тот же текст сам по себе уже и не баллада? :) Не пойму, при чем здесь авторское название, ведь текст-то уже существует и от названия не изменится. Ну прямо по Высоцкому:

Долой канотье, вместо тросточки стек, –
И шепчутся дамы:
"Да это же просто другой человек!"
А я – тот же самый.

Еще комический пример внутреннего противоречия. Климакова строга к высоцкой балладе, зато ей по душе высоцкий городской романс, ему она позволяет то, о чем баллада и мечтать не может:

"Несмотря на то, что мы находим его [жанр городского романса] в заголовочном комплексе лишь одного произведения – «Городской романс» (1968), встречается он в творческом наследии поэта намного чаще".

Значит, к жанру городского романса могут принадлежать тексты ВВ, не имеющие жарового названия, а вот бедная баллада Высоцкого без оного в климаковский список баллад ни в жисть не попадет. Ну и где справедливость? :) Про логику уже и не заикаюсь...

* * *
Я ложусь на лирический курс :)

Такова база, опираясь на которую наши авторы собирались выяснить, как Высоцкий понимает жанр баллады. Поскольку на этой базе решить поставленную задачу невозможно, рассуждения авторов статей о текстах Высоцкого опускаем и переходим к их выводам. Чтобы представить выводы в контексте, предварю их исторической справкой из статьи С.Уваровой. Она пишет, что из разновидностей баллады для русской культуры актуальны три:

"Во-первых, это жанр фольклорный, развивавшийся параллельно с подобными ему формами в Европе. Во-вторых, это жанр романтический, заимствованный, сложившийся в литературе под влиянием романтической германской и английской поэзии и обладающий поэтому в русском контексте ореолом экзотики. В-третьих, это изысканная по форме французская классическая баллада, подхваченная поэзией русского модернизма. С первым связано устойчивое представление о фабульности и повествовательности жанра – его эпической составляющей. Со вторым, развившимся на основе первого, связывают ещё и элементы эстетики романтизма, мотивы мистики и тайны. Классическую балладу (лирический жанр) отличает строгая метрическая форма и дидактичность стиля, при известной тематической свободе и отсутствии фабулы".

Итак, выводы.

Е.Климакова:

"Баллада <...> осознается поэтом как форма, предназначенная для заполнения основополагающими этическими установками. <...> тенденция к слиянию традиций французской и немецкой баллады <...>. ... если граница жанров баллады и «камерного» романса очевидна, то, вспоминая тот же обладающий явной сюжетностью и драматическими элементами «Городской романс» (1964) Высоцкого, нельзя не задуматься о тождестве здесь жанров баллады и городского (жестокого) романса".

"Постойте! – возопит не страдающий амнезией читатель. – Какая баллада? Ведь в авторском названии текста "Я однажды гулял по столице..." нет этого слова! Опомнитесь, не размывайте границы жанра!.." ;)

С.Уварова:

"Высоцкий понимал жанр баллады скорее в классическом духе средневековой дидактической лирики. <...> Баллады Высоцкого большей частью бессобытийны. Но даже при наличии события, необходимого для создания центрального образа («корабль сел на мель» в «Балладе о брошенном корабле», «человек попал под самосвал» в «Балладе о гипсе»), оно скорее играет роль отправного пункта этического высказывания...".

Ну если последовательно отбрасывать сюжетные баллады Высоцкого, естественно, придешь к выводу о бессобытийности этого жанра в его творчестве. :) Здесь кстати вспомнить и фразу из средней части статьи Уваровой, где она описывает тексты, избранные ею балладами:

"«Баллада о детстве» – редкий для Высоцкого пример баллады повествовательной".

Еще бы ему не быть редким, раз из списка баллад насильно исключены другие сюжетные тексты этого жанра. (Помните "Что за дом притих..." – со словом "баллада", трижды повторенным в авторских названиях, и "Яблоки", тоже названные Высоцким балладой?)

В выводах Уварова пытается ответить и на вопрос, почему исследователи Высоцкого связывают балладность его творчества с традицией народной и романтической (немецкой) баллады, а не, как она, лирической французской:

"На мой взгляд, «балладность» Высоцкого – это присущий ему этический императив по отношению к слушателю. <...> стержнем поэтического мира у Высоцкого всегда остаётся серьёзное отношение к этическому, уважение к личности. А именно это и является, на мой взгляд, осознанной или неосознанной доминантой восприятия жанра баллады сегодня".

А может, всё проще, и сильно сомнительный примат этики-дидактики-императива ни при чем, а большинство исследователей относят баллады Высоцкого к фольклорному и романтическому (немецкому) типу прежде всего ввиду их более чем очевидной сюжетности? :)

Хорошо заметно, что Уварова и Климакова (чего стоит ее пассаж о фрагменте из возводимой ею к французской балладе поэмы Маяковского "Про это": "этот фрагмент в контексте поэтики Высоцкого является и определением жанра баллады") всеми неправдами тянут баллады Высоцкого в лирику, как можно дальше от событийности, сюжета. Попытка лиризации поэзии Высоцкого – не их изобретение: в последние годы эта тенденция заметна в работах некоторых авторов. Этот совершенно явный перекос можно бы объяснить реакцией на более ранний перекос – абсолютизацию сюжетности, эпического начала в поэзии Высоцкого в отдельных более ранних работах. Но напористость, с которой, попирая очевидное (сюжетность и ее значительную роль в текстах ВВ), пытаются проводить в жизнь идею лиризации ВВ, и абсолютная глухота к вопросам и доводам изумленных оппонентов создают стойкое ощущение какой-то личной заинтересованности "лиризаторов" поэзии ВВ. Не потому ли идею о Высоцком-лирике так полюбили некоторые авторы, что лирика неконкретна, а потому, в отличие от сюжета, рассуждать о лирике кажется им проще и безответственней?

(Далi буде)