about_visotsky01 (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
about_visotsky01) wrote2016-06-14 08:22 pm
about_visotsky01) wrote2016-06-14 08:22 pm
Книжка "Простые строки". Глава 9 (I)
Мне казалось, что в этом ЖЖ есть все главы вышедшей в 2008 году предыдущей моей книжки из серии "Высоцкий и его песни". Оказалось последняя глава почему-то не опубликована, то есть ее в интернете нет. Видно, забыла. А на эту главу есть ссылка в новой книжке, перед публикацией которой здесь надо восполнить пробел.
Глава насквозь полемическая, ироническая, а нередкими местами – издевательская. Подобные нюансы чаще всего не заметны читателю. Так оно и задумывалось: фигуранты этой истории всё прекрасно поняли, и достаточно. Но время прошло, и негативные тенденции в науке о Высоцком, упомянутые в главе, увы, не ослабли, а только усилились. Поэтому придется некоторые подтексты раскрыть, что и сделаю в послесловии к данной публикации, отдельным постом.
Здесь публикую главу в том виде, в котором она напечатана в книжке (звездочкой помечены сноски, содержащие только библиографические сведения).
Итак, "Вы вдумайтесь в простые эти строки..." (Днепропетровск, 2008).
Андрей Скобелев написал интересную работу, в которой затронул новую для высоцковедения тему – эстетика неопределенности [119*]. И, как всегда бывает с его публикациями, новая статья прямо или косвенно затрагивает многие актуальные проблемы науки о Высоцком, провоцируя в дискуссии с ее автором не ограничиваться основной темой. Трудно не поддаться на такую провокацию.
Неопределенность есть неопределенность – дело смутное, зыбкое. Раз мы занимаемся не художественным творчеством, зыбкую эту почву попробуем укрепить, по мере сил и где возможно проясняя ситуацию [120]. Прежде чем обратиться к главному – примерам неопределенности в текстах ВВ, попытаемся прояснить или хотя бы обозначить те неопределенности, непонятности, которые возникают при чтении статьи.
Если фабульная неопределенность возникает автоматически как следствие любой другой неопределенности, а хоть какая-нибудь неопределенность в любом тексте да есть, о чем тогда говорит факт наличия в произведении фабульной неопределенности? И раз хоть какая-нибудь неопределенность в любом тексте да есть – хотя бы потому, что любое слово в языке многозначно, – к чему ее вообще упоминать? Не проще ли сказать, что любая фабульность в той или иной степени неопределенна? Но при любой формулировке – что всё это говорит нам о поэзии Высоцкого? Что в ней проявляются всеобщие закономерности?
Однако многозначность слов, как корневое свойство языка, проявляется не часто, а в каждом слове каждого произведения ВВ. Как, впрочем, и любого другого писателя [123]. Опять же, какую информацию о поэзии Высоцкого несет нам этот тезис?
Ощущение недостаточной определенности изложения поддерживается и с другой стороны. Автор статьи затрагивает вопросы, которые уже разрабатываются высоцковедением, и высказывает отличную от предшественников точку зрения. “Сколько мы ни выставим доводов в пользу одной версии про Сережку Фомина, столько же мы можем получить их от оппонента, сторонника противоположной” [124*]. В другом примере, упомянув две статьи, посвященные определению границ реплики чудака в “Правде и Лжи”, он замечает: “Опубликованные позже текстологические материалы по данной теме, как нам представляется, не подтверждают, но и не опровергают мнение исследователей” [125*]. В подобной ситуации особенно уместно не только изложить свою позицию, отличную от уже известных и аргументированных, но, главное, обосновать ее, тем более что названные вопросы прямо касаются темы статьи.
Хотелось бы развернутого высказывания автора и еще по одной затронутой им теме. Он выражает серьезные опасения, что грядущие поколения будут все меньше понимать произведения Высоцкого, так как реалии времени, в котором он жил и творил, станут для них непонятными архаизмами [126*]. Проблема, безусловно, существует, но степень ее остроты покажется сильно преувеличенной, если вспомнить одну особенность художественного мира ВВ, о которой пишут многие авторы, в том числе и А. Скобелев и С. Шаулов в книге “Владимир Высоцкий: мир и слово”. Я имею в виду архетипичность ключевых образов, мотивов, сюжетов его текстов. А недавно – и, на мой слух, совершенно справедливо – поставлен вопрос уже и об архетипичности голоса Высоцкого.
А если так, то незнание реалий эпохи, в которую жил Высоцкий (в подобной художественной системе всегда маргинальных), вряд ли закроет будущим поколениям путь к общению с его творчеством.
_________________________
[119*] Скобелев А. “Много неясного в странной стране...” : Эстетика неопределенности В. Высоцкого // Владимир Высоцкий в контексте художественной культуры. – Самара, 2006. С. 8-24. То же – на сайте http://vv.mediaplanet.ru. То же в кн.: Скобелев А. “Много неясного в странной стране...”. – Ярославль, 2007. С. 3-28. (Далее все цитаты – по этой книге).
[120] Обращение к теме эстетической неопределенности вовсе не обязательно влечет за собой неопределенность высказываний исследователя и может быть конкретным как по части анализа, так и его результатов, и сама эстетическая неопределенность может нести вполне выявляемый смысл. См., например, статью С. Лишаева “А.П. Чехов: стилистика неопределенности” (http://www.phil63.ru/a-p-chekhov-stilistika-neopredelennosti), посвященную одному из проявлений чеховской стилистики неопределенности – представлению явлений душевной жизни персонажей как непроизвольных. Вот два характерных примера из этой интересной, содержательной статьи.
Столь же конкретен и вывод, к которому приходит автор в результате анализа рассказа “Невеста”:
[121*] Скобелев А. “Много неясного в странной стране...”. С. 18.
[122*] Там же. С. 23.
[123] О чем писал и сам А. Скобелев: см. там же. С. 4.
[124*] Там же. С. 17.
[125*] Там же. С. 20.
[126*] Там же. С. 27.
[127*] Майбурд Е. “...И в привычные рамки не лез” (http://v-vysotsky.narod.ru/statji/2007/K_izucheniju_poetiki_VV/
text.html. В Интернете впервые опубликовано 30.12.07 г.)
Глава насквозь полемическая, ироническая, а нередкими местами – издевательская. Подобные нюансы чаще всего не заметны читателю. Так оно и задумывалось: фигуранты этой истории всё прекрасно поняли, и достаточно. Но время прошло, и негативные тенденции в науке о Высоцком, упомянутые в главе, увы, не ослабли, а только усилились. Поэтому придется некоторые подтексты раскрыть, что и сделаю в послесловии к данной публикации, отдельным постом.
Здесь публикую главу в том виде, в котором она напечатана в книжке (звездочкой помечены сноски, содержащие только библиографические сведения).
Итак, "Вы вдумайтесь в простые эти строки..." (Днепропетровск, 2008).
Глава 9. “Сколько чудес а туманами кроется!..”
Андрей Скобелев написал интересную работу, в которой затронул новую для высоцковедения тему – эстетика неопределенности [119*]. И, как всегда бывает с его публикациями, новая статья прямо или косвенно затрагивает многие актуальные проблемы науки о Высоцком, провоцируя в дискуссии с ее автором не ограничиваться основной темой. Трудно не поддаться на такую провокацию.
Неопределенность есть неопределенность – дело смутное, зыбкое. Раз мы занимаемся не художественным творчеством, зыбкую эту почву попробуем укрепить, по мере сил и где возможно проясняя ситуацию [120]. Прежде чем обратиться к главному – примерам неопределенности в текстах ВВ, попытаемся прояснить или хотя бы обозначить те неопределенности, непонятности, которые возникают при чтении статьи.
“<...> в любых текстах, где есть какая-либо неопределенность и фабульность, фабульная неопределенность возникает автоматически как следствие любой другой неопределенности” [121*].
Если фабульная неопределенность возникает автоматически как следствие любой другой неопределенности, а хоть какая-нибудь неопределенность в любом тексте да есть, о чем тогда говорит факт наличия в произведении фабульной неопределенности? И раз хоть какая-нибудь неопределенность в любом тексте да есть – хотя бы потому, что любое слово в языке многозначно, – к чему ее вообще упоминать? Не проще ли сказать, что любая фабульность в той или иной степени неопределенна? Но при любой формулировке – что всё это говорит нам о поэзии Высоцкого? Что в ней проявляются всеобщие закономерности?
“Семантическая неопределенность <...> проявляется в многозначности слов и выражений, часто встречающейся в произведениях В.С. Высоцкого” [122*].
Однако многозначность слов, как корневое свойство языка, проявляется не часто, а в каждом слове каждого произведения ВВ. Как, впрочем, и любого другого писателя [123]. Опять же, какую информацию о поэзии Высоцкого несет нам этот тезис?
Ощущение недостаточной определенности изложения поддерживается и с другой стороны. Автор статьи затрагивает вопросы, которые уже разрабатываются высоцковедением, и высказывает отличную от предшественников точку зрения. “Сколько мы ни выставим доводов в пользу одной версии про Сережку Фомина, столько же мы можем получить их от оппонента, сторонника противоположной” [124*]. В другом примере, упомянув две статьи, посвященные определению границ реплики чудака в “Правде и Лжи”, он замечает: “Опубликованные позже текстологические материалы по данной теме, как нам представляется, не подтверждают, но и не опровергают мнение исследователей” [125*]. В подобной ситуации особенно уместно не только изложить свою позицию, отличную от уже известных и аргументированных, но, главное, обосновать ее, тем более что названные вопросы прямо касаются темы статьи.
Хотелось бы развернутого высказывания автора и еще по одной затронутой им теме. Он выражает серьезные опасения, что грядущие поколения будут все меньше понимать произведения Высоцкого, так как реалии времени, в котором он жил и творил, станут для них непонятными архаизмами [126*]. Проблема, безусловно, существует, но степень ее остроты покажется сильно преувеличенной, если вспомнить одну особенность художественного мира ВВ, о которой пишут многие авторы, в том числе и А. Скобелев и С. Шаулов в книге “Владимир Высоцкий: мир и слово”. Я имею в виду архетипичность ключевых образов, мотивов, сюжетов его текстов. А недавно – и, на мой слух, совершенно справедливо – поставлен вопрос уже и об архетипичности голоса Высоцкого.
“<...> иногда художнику дается дар «слышать» их [архетипы коллективного бессознательного. – Л.Т.]. И тогда он интуитивно воплощает в своем произведении какие-то моменты коллективного бессознательного. Это придает произведению особенную глубину, ощущаемую аудиторией совершенно независимо от ее образовательной и культурной подготовки. <...> И тогда аудитория, которой присущи те же архетипы, распознает в данном произведении искусства нечто свое, родное, сокровенное, узнает – себя, отождествляет себя с его образами. «Да это ж про меня! // Про всех про нас! Какие, к черту, волки!..» Как заметил С.С.Аверинцев, по Юнгу получается, что художник тем сильнее и глубже, чем более он архетипичен. Несомненно, таким даром располагал ВВ. И реализовал этот дар с присущим ему редким поэтическим талантом. <...> его голос навевает людям что-то свое, родное, смутно узнаваемое, он «берет за душу». Обладатель такого голоса – это человек: мужественный, крепкий, честный, надежный, суровый, веселый, понимающий, внимательный, компанейский... Короче, свой мужик. Думается, можно говорить, что сам голос Высоцкого – архетипичен” [127*].
А если так, то незнание реалий эпохи, в которую жил Высоцкий (в подобной художественной системе всегда маргинальных), вряд ли закроет будущим поколениям путь к общению с его творчеством.
_________________________
[119*] Скобелев А. “Много неясного в странной стране...” : Эстетика неопределенности В. Высоцкого // Владимир Высоцкий в контексте художественной культуры. – Самара, 2006. С. 8-24. То же – на сайте http://vv.mediaplanet.ru. То же в кн.: Скобелев А. “Много неясного в странной стране...”. – Ярославль, 2007. С. 3-28. (Далее все цитаты – по этой книге).
[120] Обращение к теме эстетической неопределенности вовсе не обязательно влечет за собой неопределенность высказываний исследователя и может быть конкретным как по части анализа, так и его результатов, и сама эстетическая неопределенность может нести вполне выявляемый смысл. См., например, статью С. Лишаева “А.П. Чехов: стилистика неопределенности” (http://www.phil63.ru/a-p-chekhov-stilistika-neopredelennosti), посвященную одному из проявлений чеховской стилистики неопределенности – представлению явлений душевной жизни персонажей как непроизвольных. Вот два характерных примера из этой интересной, содержательной статьи.
“Вся картина, которая открывается перед читателем в первых абзацах рассказа [“Невеста”], пронизана <...> вибрацией неопределенности, неустойчивости... Неустойчивости чего? Состояния души героини, с точки зрения которой описывается все происходящее в доме Шумилиных и в саду”.
“С какого же рода описанием мы имеем дело во втором абзаце? Ясно, что не с изображением весны вообще. Перед нами описание весны в пространстве человеческого сердца, но чьего? Автора или героини? Отмеченные выше конструкции [безличные обороты, усеченный датив. – Л.Т.] допускают и ту и другую интерпретацию, и лишь контекстные связи текста позволяют атрибутировать его как авторское описание видения весны героиней”.
“С какого же рода описанием мы имеем дело во втором абзаце? Ясно, что не с изображением весны вообще. Перед нами описание весны в пространстве человеческого сердца, но чьего? Автора или героини? Отмеченные выше конструкции [безличные обороты, усеченный датив. – Л.Т.] допускают и ту и другую интерпретацию, и лишь контекстные связи текста позволяют атрибутировать его как авторское описание видения весны героиней”.
Столь же конкретен и вывод, к которому приходит автор в результате анализа рассказа “Невеста”:
“Движение чеховского повествования имеет в своей основе переход от неосознанного или слабо сознаваемого переживания неопределенности к более ясному, осознанному переживанию жизни как тайны”.
[121*] Скобелев А. “Много неясного в странной стране...”. С. 18.
[122*] Там же. С. 23.
[123] О чем писал и сам А. Скобелев: см. там же. С. 4.
[124*] Там же. С. 17.
[125*] Там же. С. 20.
[126*] Там же. С. 27.
[127*] Майбурд Е. “...И в привычные рамки не лез” (http://v-vysotsky.narod.ru/statji/2007/K_izucheniju_poetiki_VV/
text.html. В Интернете впервые опубликовано 30.12.07 г.)
(Далi буде)