РАЙСКИЕ ЯБЛОКИ (XXV)

[about_visotsky01]

Глава 11. “И убит я…”

Герой и его убийства
(продолжение)

У ворованных кляч есть образ-побратим – краденые яблоки (коллективность обоих образов тоже стоит запомнить). Эта параллель укрепляет ощущение неслучайности эпитета “ворованные” и намекает на его исток.

В тексте ничего нет о земном убийстве героя, но раз он попал в рай, как хотел, логично предположить, что и остальное сложилось по его желанию: он был убит ножом в спину. Герой намеревался что-то сделать (“как бы так угадать”) для осуществления своего желания. Что? Спровоцировать убийство, причем так, чтобы убийца оказался позади него. Самая очевидная из подобных ситуаций – погоня.

Как бы так угадать чтоб не сам, чтобы в спину ножом

В грязь ударю лицом завалюсь покрасивее набок
И ударит душа на ворованных клячах в галоп

Он украл коней, был настигнут и убит. По-видимому, толкователи текста не учитывают этот смысл, отчего и не понимают весь фрагмент. Я не могу по-другому объяснить тот факт, что они игнорируют весь эпизод.

“В грязь ударю лицом”, как противоположность идиоме “не ударить лицом в грязь” (= не оплошать, выполнить что-либо наилучшим образом, показать себя с наилучшей стороны), означает, что наш герой в чем-то сплоховал. В “завалюсь набок” ощутим мотив кривизны (от сравнения со стрелоообразным стремительным бегом коней в следующей строке – “ударит душа… в галоп”, и в финале – “вдоль обрыва с кнутом”). Нарочитое “покрасивее” указывает на что-то неприглядное, которое герою очень хочется приукрасить. Кража – неприглядный поступок, а промашка героя в том, что его догнали, и всю некрасивую историю с кражей надо благопристойно подать-завершить.

В соседстве с бытовым “завалюсь набок” слово “грязь” не утрачивает и свое основное значение, отчего возникает связка с лошадьми из следующей строки, а с нею появляется мотив затрудненного движения и картинка наподобие той, что в “Куполах” (“Грязью чавкая жирной да ржавою, / Вязнут лошади по стремена”). Добавим к этому кляч, которые вовсе и не клячи, а нормальные лошади (какие ж клячи способны нестись галопом?), и получаем параллель: герой на ворованных лошадях, вязнущих в грязи, настигаемый и наказываемый за кражу хозяином коней, и те же лошадки, галопом мчащие душу прочь…

Это момент очищения, сбрасывания оков, освобождения. Но от чего? Можно подумать, что перед нами традиционный мотив отлетания души умершего, освобождения от земной грешной жизни. Но такой смысл не приложим к сюжету РЯ. И не только потому, что с прибытием в рай и до конца сюжета герой – действующее лицо, то есть жив.

Версия кражи коней героем акцентирует важную параллель: герой “упал с коня” (“в грязь ударю лицом” = падение с коня / повозки; ср., например, “На коне, толкани – я с коня”), а душа “осталась в седле” (“И ударит душа на ворованных клячах...”). К тому же в первом, земном, эпизоде нигде не сказано прямо об убийстве героя. Всё это – ясный намек на то, что “Райские яблоки” – о жизни, путешествие из жизни в смерть – воображаемое, это метафора какого-то жизненного процесса. В образах смерти, иного мира герой решает жизненную задачу, со смертью не связанную. (Понятно, что имеются в виду жизнь и смерть в эстетическом измерении).

При версии кражи героем коней в мотиве его убийства ножом в спину обнаруживается сочетание смыслов, очень характерное для художественной системы Высоцкого: когда в одном и том же образе соединяются, казалось бы, несовместимые смыслы. Высоцкий ставит слово, образ в такой контекст, что смыслы эти сочетаются: оба активны и дополняют друг друга. В данном случае речь идет о фразе “в грязь ударю лицом”, перефразирующей идиому “не ударить лицом в грязь”. Оба эти выражения справедливы по отношению к герою: раз он достиг цели (был убит, как хотел, и так, как хотел), значит, всё прошло успешно – не ударил лицом в грязь; а с другой стороны, раз догнали-убили, значит, ему не удалось уйти от погони, и это означает провал – ударил лицом в грязь (второй смысл особенно ощутим потому, что ситуация погони, бегства очень характерна для Высоцкого, и обычно герои ВВ стремятся уйти и уходят от погони). Общий смысл – неудача как удача.

Высоцкий помещает смыслы слов, образов, сюжетных мотивов в такую ситуацию, когда обнаруживается общий корень вроде бы не сочетаемых смыслов (частный случай – ситуативная синонимичность антонимов).

* * *
“Ну-с, дорогие граждане уголовнички, приступим к делу”

В сюжете, основанном на кражах и убийствах, неизбежны ассоциации с преступным миром. На это провоцируют и другие детали текста РЯ, а также активное присутствие блатной темы в творчестве Высоцкого на всех его этапах, поэтому она должна была возникнуть в его итоговом произведении. Так, может, герой – уголовник?

Сперва косвенное возражение. О своем желании быть убитым он говорит “как бы так угадать”. Выходит, естественный шанс оказаться убитым он расценивает не очень высоко. У уголовника вероятность умереть не своей смертью выше, чем у обычного человека (во всяком случае, в мире Высоцкого), и то, что у героя возникла мысль подсобить судьбе, побуждает предположить, что он не уголовник.

Аргумент слабый, не спорю. Я привела его до кучи, зная, что есть и прямое доказательство. Вот оно.

В вариантах текста герой неоднократно называет рай зоной и так же прямо говорит о неогражденности рая. Не знаю, как в среде реальных воров, но уж в мире Высоцкого уголовнику не придет в голову ассоциация неогражденного пространства с зоной, тюрьмой. Тюрьма у Высоцкого – всегда и только изолированное пространство. Об этом свидетельствуют его ранние, “блатные” песни, в которых в образе тюрьмы, лагеря всегда присутствует смысл замкнутого пространства:

Здесь леса кругом гнутся по ветру,
Синева кругом – как не выть!

У меня гитара есть – расступитесь, стены!

И вот опять – вагоны…

Двое в синем, двое в штатском, черный воронок.

Разбирают уж тюрьму на кирпичи…
Разломали старую “Таганку”…

И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже…
Мне нельзя на волю…
Можно лишь – от двери до стены.
Мне нельзя налево, мне нельзя направо…

(Далi буде)